В лицо щедро бросило песком – резкий ветер не поскупился. Песок заскрипел на зубах, защипало в глазах. Я сморгнула. Правильно, я плачу не от того, что вдруг именно здесь, в родном городе вдруг осознала, что Аньки и правда больше нет. Это все песок.
Аньки не стало. Я не общалась с ней много лет, но от этого не легче. Я всегда знала, что она есть. А теперь нет её…мне позвонила баба Нина, соседка, она нашла мой номер в записной книжке сестры.
– Приезжай, – выдохнула она. – Аня…умерла. Похоронили уже, не знала я, как до тебя дозвониться, номера не было. Приезжай скорее, Алиса, детей забрали… У них же кроме тебя нет никого.
Вот так и получилось. Некоторые получают в наследство миллионы, или хотя бы квартиры от стареньких бабушек. Я получила детей, зато трех сразу. Богатство неописуемое, меня буквально от страха тошнит – своих детей у меня нет.
Страх такой, что трясет. Ну, куда мне дети? Я их не знаю даже. Когда я уезжала, старшей девочке два месяца было. Маленький комочек, а не человек. Сейчас ей двенадцать. Двойняшкам по пять, скоро шесть. Я их не видела – Анька если рвала, рвала по полной. Просто вырвала меня из своей жизни, как будто и не было.
Сейчас у меня в кармане мятая уже фотография – юрист прислал. Он работал от моего имени по доверенности, пока я спешно решала вопрос с работой.
Потому что я не знаю, что делать с детьми. Но оставить их в детском доме не могу.
Я сбросила туфли и босиком, по мягкой дорожной пыли, поднялась на лысую гору – так мы называли её в детстве. Она торчала над городом, нависала над нашим домом, который словно робко жался к её изножью. Внизу – бескрайняя степь, с зелёными пятнами леса у реки, сама река широкой лентой течёт к горизонту и вливается в море. Море отсюда тоже видно – бескрайнее, соединяющееся с небом, в такую погоду кажущееся гранитно-серым.
– Анька, – печально сказала я далёкому морю. – Что же ты со своей жизнью наделала? Почему не написала, не позвонила, даже когда умирала?
Ответов не было. Зато были документы, которые подтверждали, что теперь я являюсь опекуном трех совершенно незнакомых мне детей. Вышла на дорогу, махнула рукой останавливая попутку.
– На Советскую…
В нашем маленьком городке все самое важное сосредоточено на Советской. Там же маленький приют временного содержания детей, куда я направляюсь. От страха снова замутило, я кулаки сжала и вздохнула поглубже.
– Пришли наконец, – хмыкнула женщина на входе. – Долго же вас носило…
Я проглотила слова оправданий – я ей ничем не обязана и виноватой себя не чувствую. Я прилетела сразу, как смогла.
– Матвеевых готовьте! – крикнула она же. – А вы садитесь, ваши подписи нужны…
Дети стояли по росту дурака. Старшая девочка, Ангелина, потом девочка Соня, а следом Миша. Младшие были двойняшками, но совершенно разными. Соня радовала мир рыжими кудрями и была значительно выше брата. Миша был очаровательным блондином и робко смотрел огромными глазищами.
А старшая…старшая усиленно делала вид, что в упор меня не видит.
– Ну, что, – выдавила я из себя максимально жизнерадостно. – Давайте знакомиться? Я ваша родная тётя. Меня зовут Алиса. Здравствуйте!
Дети как будто ещё кучнее друг к другу прижались. А я заметила, что на мальчишке носки разные.
– Здрасьте, – сказал он.
А рыжая Соня в бок его толкнула. Старшая ничего не сказала, рюкзак свой закинула на плечо, взяла двойняшек за руки и повела к выходу. В дверях Соня обернулась, косичка рыжей змейкой переметнулась на грудь. Посмотрела глазами, которые зелёные, как свежая зелень, салатовые практически.
– За нами папа придёт. И заберёт нас.
Я вздохнула – легко не будет. А кто отец детей знала только сама Аня, и боюсь унесла свой секрет в могилу. Папочка если и был, детьми явно не интересовался – ни разу за все время, пока я носилась с бумажной волокитой он так и не появился.
