Во вторник в 4:07 Дана умерла в моей квартире. По данным вскрытия причиной смерти стал гипогликемический шок, а в желудке были обнаружены непереваренные остатки ттока[1] и фунчозы[2]. Последним, что она ела, были ттокпокки[3]. Дана говорила, что мечтает наесться их до отвала где-то, где мать не помешает ей. Как будто это что-то сложное!
– Говоришь, твоя мечта – поесть ттокпокки? – спросила я и открыла приложение доставки еды. Выбрала уровень остроты «для новичков», добавила омук[4] и фунчозу, а еще заказала охлажденные напитки и киммари[5].
Дана была строгой вегетарианкой и на обед в университете всегда приносила домашнюю еду. Она не ела ничего острого, сладкого или соленого, питаясь лишь несколькими видами овощей и орехов, а еще протеиновыми коктейлями. И эта самая Дана призналась, словно исповедовалась:
– На самом деле я не веган. У меня есть секрет, как и у тебя. Возможно, не такой крутой, как дядя, который торгует оружием и работает заодно с киллерами, но я обещала маме, что никому его не расскажу.
Дана подошла ко мне и села рядом.
– И что за секрет?
Дана не ответила и просто обняла меня. Ее прикосновения не вызывали у меня отторжения – эта маленькая худая девушка стала мне бесконечно дорогим и близким другом.
– Чон Джиан, есть хочется, – вдруг капризно сказала она и слегка куснула меня в плечо.
Я тихо рассмеялась.
– Так что за секрет-то?
Поколебавшись, Дана заговорила:
– У меня диабет первого типа. Ребятам из нашей группы говорю, что веган или сижу на диете, но на самом деле вообще не могу есть углеводы без инъекций. Мне достаточно принимать инсулин, чтобы питаться и жить, как все, но мать – противница лекарств.
Дана открыла сумочку и достала оттуда шприц-ручку с инсулином. Она протерла кожу справа от пупка спиртовым тампоном и сделала укол.
– Мать не дает тебе принимать инсулин? От тебя ж одни кости остались. Ты должна лучше питаться.
– Она верит в природное исцеление. Мне никогда даже прививок не делали. Когда я болела, мать давала мне зеленый сок, приготовленный из разных растений. Она сама родила меня такой, но при этом всегда запрещает принимать химический инсулин. Называет его ядом. Раньше я верила ее словам, но не теперь.
Я слышала о таких людях, но и предположить не могла, что мать Даны окажется одной из них.
– А разве ты только что не инсулин ввела?
– Верно, инсулин. Не могу же я вечно питаться одной травой. Я уже устала ждать, пока мать умрет. Сегодня мы с тобой поедим ттокпокки, а потом я выпью латте с большим количеством сиропа и съем чизкейк, – взволнованно заявила Дана.
– Но что будет, если мать узнает?
Услышав мой вопрос, она побледнела.
– Думаю, в очередной раз прочитает лекцию и позовет для верности своих друзей на подмогу. Один раз она уже сделала так. У меня в ушах от их говорильни будто кровавые мозоли появились. Я сдалась и не стала отстаивать свое право жить и есть спокойно.
Пришло уведомление о том, что ттокпокки доставили. Я принесла еду, и Дана посмотрела на нее со слезами на глазах.
– Джиан, как думаешь, я правда смогу съесть все это? – спросила она, открывая пакет.
– Не волнуйся. Я киллер. Ттокпокки-киллер.
Дана храбро поедала ттокпокки. А мне было больно оттого, что приходилось только смотреть на нее и, подсчитывая калории и натрий, выбирать перепелиные яйца и омук. Я ей не говорила, что снова начала ходить на тренировки по боксу. Если на очередном взвешивании обнаружатся лишние килограммы, я вылечу из наилегчайшей категории, и тогда придется опять встречаться в поединке с опытными бойцами в легчайшем весе. Хотя, честно говоря, похудение давалось мне нелегко, и я почти смирилась с тем, что скоро у меня появятся новые раны и синяки на месте тех, что только успели зажить.
