1
«Проклятая аневризма!» — только и успела подумать я, как перед
глазами всё стало темно, и мой мир, такой знакомый и привычный,
исчез.
Театральный занавес опустился перед носом, спектакль был
окончен, все могут расходиться. А я такая стою на сцене за
занавесом и, заламывая руки, кричу: «Подождите! Я ведь даже ещё не
показала на что способна!»
И никто не слышит, все отправились смотреть другие пьесы. А у
меня в руках счастливый билет, вытянутый на экзамене. И надо было
так попасться, что я ведь знала ответы на все три вопроса.
Госы осталось сдать, и красный диплом в кармане!
Я опустила глаза на белый клочок бумаги, который по-прежнему
сжимала в руке и прочитала первый вопрос:
— Первичный реанимационный комплекс.
Воистину жизнь надо мной знатно посмеялась! Вот прямо
сейчас кто-нибудь оказывает мне этот реанимационный комплекс?
Вероятно, да, только я сама знаю, почти врач, что всё
бесполезно.
Кровоизлияние в мозг — штука опасная. И в моём случае
смертельная. Об этой аневризме я узнала, только учась на
третьем курсе, и мне сразу сказали, что это мина замедленного
действия. Посоветовали беречься, чуть ли не жить под колпаком.
Но разве это жизнь? С парашютом я так не прыгаю, экстримом не
балуюсь, даже курить не пробовала. А надо же, просто
перезанималась!
— Пойдём, милая! Здесь холодно стоять, — произнёс приятный
женский голос, и чья-то мягкая, почти невесомая рука легла на
плечо.
Я вскрикнула и отшатнулась, выпустив из цепких пальцев
экзаменационный билет.
Прямоугольник бумаги стал мягко падать, как осенний лист в тихую
погоду, а потом и вовсе пропал из виду. И пола под ногами не стало,
только какая-то лунная дорожка, уходящая в никуда.
Я взглянула на собеседника, впервые решилась посмотреть в лицо,
потому как даже я, не верившая в разную чепуху, понимала: всё это
неспроста. Где бы я ни находилась, случайных прохожих здесь быть не
может.
— Здравствуй, Габриэлла! — произнесла молодая женщина, высокая и
темноволосая. Её худое лицо с ярко выраженными скулами чем-то
напоминало лицо Анжелины Джоли в «Малифисенте». Только чёрного
плаща не хватало.
— Я не Габриэлла, вы ошиблись, — я попятилась и даже
обрадовалась, что женщина в белом платье, похожем на балахон,
обозналась. Несмотря на улыбку полных алых губ от неё веяло осенней
прохладой.
— Я никогда не ошибаюсь. Как и те, кто меня отправляет, — она
сделала шаг навстречу, и только тут я заметила, что женщина
прихрамывает. — Иди сюда, нам пора.
— Мне надо сдать экзамен, — совершенно некстати заметила я и
опустила взгляд на её руки. Такие же худые, даже жилы на
кисти выделяются, но вполне ухоженные, а ноготки при французском
маникюре.
— Экзамен ещё впереди, ты права, но сдашь ты его мне.
Смотри!
Она указала на что-то позади меня, а когда я обернулась, то
увидела дверь. Обычную такую, межкомнатную, в общаге, конечно,
таких не ставят, а вот у Зинки, подружайке моей, дома были именно
такие. Она ещё хвасталась: мол, дорогие.
Я подошла и смело взялась за ручку. Выбирать не из чего, а от
компании хромой темноволосой дамы мне хотелось как можно скорее
отделаться.
А ручка в виде головы орла, как назло, не поддавалась.
— Не открывается.
— Так экзамен на сообразительность и смелость ещё не сдан. И
договор не подписан.
Я снова обернулась и обнаружила, что мы находимся в комнате без
окон и дверей, а из мебели в этой каморке только стол и два стула.
Женщина провела рукой, и на столе возникли шахматы. Старинные, с
резными деревянными фигурами.
— Я не умею играть, — ответила я на её красноречивый жест.
— И я, — подмигнула она. — Но это не помеха. Мы посидим,
пообщаемся, я тебе всё расскажу.
Она улыбнулась так ехидно, что я сразу поняла: ничегошеньки не
расскажет, Правду, по крайней мере.
