Моё первое ощущение, после того как я положила трубку — хочется
пить.
Даже не так: я испытывала тягу к холодной воде, от которой
сводит зубы. Я напьюсь ею так, что желудок вот-вот будет готов
лопнуть, а потом отправлюсь в туалет (здесь на нашей общей с Ником
фирме кабинки жутко тесные, вот что значит экономить на аренде
приличного офиса!) и, засунув два пальца в глотку, вытошню в унитаз
липкое ощущение собственной ненужности.
Конечно, аноним, что только что певучим голосом произнесла в
трубку: «Ваш муж сейчас не один в вашей спальне», соврала. Ник
очень брезглив, к тому же заядлый трудоголик.
Ну не станет он приводить в рабочие часы раскрашенную
одноразовую фифу к нам в дом, чтобы уединиться с ней в спальне!
Нашем общем раю, где было возможно всё, кроме естественного
зачатия.
— Где шеф? — я нажала кнопку селектора, и секретарша Ниночка —
весьма услужливая дама под тридцать, не задумываясь, ответила:
— Зоя Аркадьевна, он с получаса как отъехал. Николай
Александрович предупредил, что вы, возможно, будете его искать и
просил передать, что отправился по наследственным делам.
— Спасибо, — кратко ответила я, чувствуя, как в горле образуется
ком.
Наследственные дела не имели ничего общего с наследством в
обычном понимании этой фразы. Так мы договорились обозначать всё,
что связано с ЭКО и суррогатной матерью, призванной выносить его
наследника.
Или наследницу. Фирмы, элитной трёшки почти в самом центре
Москвы, двух машин и приличного счёта в банке.
Мы не были очень богатыми людьми, способными купить себе
дворянский титул и соответствовать ему, да это ни мне, ни Нику и в
страшном сне не приснилось, скорее наша семья имела приличное
состояние и всё, что нужно, кроме детей.
— Я отлучусь на час или чуть больше.
Отпрашиваться у главного бухгалтера было необязательно. В конце
концов, я совладелица фирмы, пусть и оформленной на мужа, но деньги
сюда вложены в том числе и мои, поэтому всё в курсе, кто я и что
здесь делаю.
— Конечно, Зоя Аркадьевна, — с достоинством
человека, облечённого властью, ответила Анна Семёновна.
По паспорту ей было пятьдесят два, по лицу и фигуре не больше
сорока. Даже я, вполне себе красивая и успешная двадцатисемилетняя
жена генерального директора фирмы, в её присутствии чувствовала
себя простушкой.
Чувствовала, но виду не подавала, потому как не положено
показывать слабости перед подчинёнными.
Выйдя из офиса и спустившись на лифте в холл, я столкнулась с
девчонками из бухгалтерии, возвращающимися с обеда.
Все они либо мои ровесницы, либо чуть старше, но общего языка я
с коллективом не находила. Держалась немного отстранённо, да и они
не спешили включить меня в свой близкий круг общения.
Сказать по правде, я от этого ни капельки не страдала и где-то
понимала неприязнь к себе. Все здесь подчинённые моего мужа,
обязанные сидеть в офисе с девяти до шести все дни, кроме выходных
и праздников. И то не факт. Я же имела свободное посещение и
числилась консультантом по финансовым вопросам. Конечно, какие
могут быть между нами симпатии!
Я для них «богатая сучка, бесящаяся с жиру». Та самая, которой
не сидится дома, что рвётся на работу, только не трудится там от
зари до зари, как они. А то, что я сижу дома, порой ночами,
проверяя некоторые бухгалтерские отчёты и контролируя, чтобы
моложавая Анна Семёновна не умыкнула налево больше прибыли, чем ей
полагается, так кого это заботит!
Да я и не оправдываюсь. Сама хотела выйти на работу. И Ник
убедил, что лучше пахать не на чужого дядю, а на семейный бизнес,
что вполне разумно и логично.
Вырулить с парковки потребовало времени, и вот я уже ехала
домой. Спрашивается зачем? Убедится, что аноним соврала или в
обратном? Не слишком ли поздно, Зоя?
