Эрика:
Он близко. Настолько, что я могу увидеть его глаза. Все длится считанные мгновения, но секунды достаточно, чтобы захлебнуться в океане его глаз цвета индиго. Считаю до пяти, не отвожу свой взгляд и не смею моргать, пытаясь победить в неравной схватке с незнакомым «зверем». Он побеждает. На четвертой секунде мои ресницы начинают дрожать, и я опускаю взгляд, нервно проводя кончиком языка по нижней губе. Губы, увлажненные помадой, пересохли. Вновь бросаю на него волевой взгляд, приподнимая подбородок, стараюсь абстрагироваться от его мощной, прошибающей до испарины и мурашек энергии, цепкого взгляда, который бывает лишь у трех видов мужчин.
Либо у сталкеров.
Либо у психопатов.
Либо у маньяков.
Черт, почему его нет в списке подозреваемых?
Джейдан:
Ни одна камера и ни одно зеркало не отразит того, что вижу в тебе я, Эрика. Не нужно бояться открыться. Я не причиню тебе боли. Только удовольствие. Покажи мне, кто ты…
Людям свойственно находить порок, разврат и несовершенства даже в святыне. Искусство остро подчеркивает то, кем мы являемся на самом деле, как зеркало отражая содержимое наших душ. Прекрасное и отвратительное имеет очень тонкую грань, запечатлеть которую дано не каждому, единицам, избранным. Именно по тому, как мы смотрим и понимаем те или иные произведения, стихи, картины, музыку, можно судить о нас самих. Творец открывает нам душу, но если мы пусты, то не видим в ней ничего, кроме грязи. Наши мысли и восприятие – это отражение той мерзости, что каждый носит внутри, и чем они чернее и отвратительнее, тем я ближе к вам.
Ядовитый Любовник
Нью-Йорк
Никогда прежде не занималась сексом в машине.
И никогда не делала этого в присутствии второго мужчины. Хотя уверена в том, что молчаливый водитель так ни разу и не обернется на заднее сиденье огромного «кадиллака», салон которого буквально создан для спонтанного и горячего соития с моим мужчиной. Мысль о том, что безликий посторонний будет слышать каждый стон, предназначенный для моего habibi[1], несказанно заводит, сжимая горячую спираль, зарождающуюся внизу живота.
Он рядом, я слышу его тяжелое дыхание, оставляющее поцелуи незримого огня на моей коже.
Ощущаю себя грязной, раскрепощенной, открытой, одержимой и безумно влюбленной одновременно, когда наблюдаю за вспышками нежности в глубоких синих глазах неземного цвета, постепенно преобразующимися в неистовое пламя похоти, выдающее его жажду обладания. Порой мне кажется, что habibi наделен невероятной способностью метать искры и молнии из своих сумеречных глаз и опалять ими душу, заставляя заводиться от одного лишь взгляда и присутствия этого мужчины, обладающего сокрушительно сильной энергией, пропитанной ощущением власти и опасности.
Никогда не хотела никого настолько сильно – чтобы до дрожи не только в коленях, но и во всем теле. Желание накрывает лавиной до кончиков пальцев. Дрожащими руками я расстегиваю пуговицы на его черной рубашке. В полумраке наощупь раздвигаю сатиновую ткань, постепенно открывая своему взору его резко вздымающуюся широкую грудь. Трудно отвести взгляд от столь совершенного мужского тела. Издаю тихий стон, изучая взглядом кожу бронзового цвета, линию ключиц, лаская ее кончиками пальцев. Раскрытыми ладонями прикасаюсь к груди, опускаясь к очерченным кубикам пресса, с ухмылкой наблюдая за тем, как они напрягаются от моих манипуляций… Он выглядит как сам грех, и мне всегда не терпится попробовать его на вкус. Так сильно, что низ живота скручивает огненной волной низменного и первобытного желания, незнакомого мне до встречи с ним.
До него в моей жизни было много «никогда не», и именно с ним, с моим обольстителем, я многое попробовала впервые за какие-то две недели. Словно змей искуситель, habibi взял меня за руку и отвел в сад запретной страсти и порока, проведя по краю над пропастью, наполненной самыми сладкими грехами.
