– Паш, мне плохо! – стону я, хватаясь за голову и вслепую передвигаясь по его студии в поисках холодильника с водой. – Дай обезболивающее.
– Конечно тебе плохо, пьянство никогда ничем хорошим не заканчивается, – язвит этот мистер правильный. – А женский алкоголизм вообще неизлечим, так что почаще вспоминай об этом, когда захочешь снова напиться в зюзю.
– Потом меня отчитаешь, дай таблетку-у-у! – ною я, с трудом открывая глаза в слишком светлой комнате.
Этот паразит специально не закрыл жалюзи! Знал ведь, как мне будет паршиво утром. Но в том, что я напилась ночью, нет моей вины, это все Леня виноват! Если бы этот урод не изменил мне, я бы не пыталась забыться при помощи дешевого Джека в компании непьющего спортсмена Паши. Это изначально была плохая идея, но что мне было делать, когда мои условные подружки не посочувствовали бы мне искренне, в отличие от Паши, который может и слово нужное сказать, чтобы успокоить, и искренние дружеские объятия подарить? Он, конечно, паразит язвительный, качок-переросток и Пашка-какашка из моего детства, но друг просто замечательный и надежный.
– Вот, держи, – наконец, сжалившись надо мной, кладет мне в руку таблетки и бутылку воды из холодильника этот паршивец, но потом громко хлопает дверцей шкафчика, чтобы, не дай Бог, не произвести впечатление нормального, способного на сопереживание человека.
– Ай, потише! Я же сейчас умру-у-у-у!
– Не умрешь, – звучит хладнокровный ответ.
– Можно я еще посплю? – жадно выпив всю воду, прошу его самым жалобным тоном, глядя в темные глаза, которые сужаются от раздражения.
– Нельзя, мне пора на тренировку. Иди, умойся и сходи в туалет, я тебя отвезу.
– Паша! – возмущаюсь я. – Сколько раз я тебя просила не упоминать так прямо о необходимости человека посещать туалет! Нужно было остановиться на умойся.
– Хорошо, умойся и пописай, если тебе нужно, – закатывает глаза этот хам, но мне слишком плохо, чтобы продолжать спорить с ним.
Я провожу в его, удивительно чистой для одинокого парня, ванной довольно много времени, пытаясь прийти в себя с помощью холодной воды, но сколько бы я не умывала лицо и шею, лучше не становится. Из зеркала на меня смотрит бледная, потрепанная жизнью женщина с потекшей тушью под глазами и всколоченными светлыми волосами. Лицо опухло, а голубые глаза покраснели из-за полопавшихся сосудов после многочасового плача. Куда делась двадцатитрехлетняя энергичная девушка? Ее сломило похмелье и предательство любимого человека. Блин, надеюсь, я смогу ее вернуть, потому что не хочется выглядеть на сорок из-за страданий по недостойному меня гаду и козлу.
– Фима, выходи! Я опаздываю! – стучит кулаком в дверь Паша и с болезненным стоном я открываю, лишь бы он перестал издавать эти звуки.
– Т-с-с! Не кричи так, мне же плохо! Пойдем, я готова.
Уже у порога, увидев свои туфли на умопомрачительных каблуках, я понимаю, что просто не смогу на них ходить. На мне мое вчерашнее черное платье для свиданий, которое я надела специально для встречи с Леней, теперь все измятое после сна в нем, и я просто мечтаю избавиться от этого тесного безобразия, но, как назло, к моим неудобствам сейчас добавятся еще и туфли.
– Па-а-ш? – смотрю на него умоляюще. – Одолжи какие-нибудь шлепанцы, а? Я просто на ногах не удержусь в этих туфлях.
– А ты клянешься их вернуть? – подозрительно смотрит он на меня.
Надо признаться, я не всегда возвращала ему одолженные вещи. Особенно, если это касалось одежды. Но обувь я занимаю впервые и учитывая, какого размера его ножища, мне вряд ли пригодятся эти шлепки после сегодняшнего.
– Клянусь! Они мне все равно будут очень большими, – честно-честно уверяю друга.
