Эпилог
Никто не помнил, когда на самом деле родился Марк. Дедушка уверял его, что тот день был невероятно солнечным – именно поэтому и сам мальчик был золотисто-рыжим, пухленьким, как румяный блинчик и с мягкими чертами лица и россыпью коричневых пятнышек на носу, которые принимали форму созвездий. Маяк задумчиво скрипел ставнями, морщил выцветший хлопок занавесок и говорил, что случилось это примерно десять или двенадцать лет назад. В конце концов, и Дедушка и Маяк были такими старыми, что сложно было бы ждать от них точных деталей давно прошедших событий.
Конечно, Марк мог бы поинтересоваться деталями у своих родителей: уж их-то его рождение касалось напрямую, но и здесь была загвоздка. Ни мамы, ни папы у Марка не было. Точнее, когда-то они, конечно, были, как и всех, но однажды утром они вышли в море, и больше их никто не видел. Это случилось, когда Марк был еще очень маленьким и он очень смутно помнил, каково это – иметь маму с папой, но иногда ему становилось очень грустно, что у вас детей в его школе есть родители, а он живет с одним только Дедушкой. Ну, и конечно, с Маяком. В таким дни Маяк обнимал его старыми одеялами, напевал колыбельные старыми деревянными досками, которыми был выложен пол и уверял его, что родители просто уплыли в далекие страны и однажды обязательно за ним вернуться. Дедушку такие разговоры очень сердили. Тогда он подкидывал дров в камин, поправлял колючий вязаный шарф (его ему связала Бабушка, но ее Марк никогда не видел), закуривал трубку и говорил: «Нечего забивать мальцу голову. Коль уж забрало их море, так тому и суждено было случиться. А в пустых надеждах нет ничего хорошего».
Дедушка вообще море недолюбливал, а порой и побаивался. Потому-то они и жили на Маяке, что дедушка верил: только Маяк может помочь кораблям преодолеть ловушки, которые уготовило им море. Каждый вечер после захода солнца они с Маяком зажигали сигнальные огни на вершине башни, а после дедушка заваривал ароматный мятный чай и Маяк рассказывал им сказки о далеких странах, отважных моряках и затонувших кораблях. Когда речь заходила о последних, дедушка обычно откашливался и бормотал, мол, уже и спать пора.
Марк любил их простую размеренную жизнь. Хорошо жить на свете, когда точно знаешь, что утром тебя ждет горячая каша и доброе напутствие перед выходом в школу, а вечером посиделки у камина и овощной суп. Овощи и травы дедушка выращивал на небольшом огородике с южной стороны Маяка, который заботливо укрывал хрупкие растения от пронизывающего морского ветра. Урожай они собирали небогатый, но его вполне хватало, чтобы не только прокормить себя летом, но и отложить запасы и пережить сырые и темные зимние дни, когда особенно важно было следить, чтобы не гас фонарь на вершине Маяка.
Обычно после вечерних посиделок Марк отправлялся в кровать, а Дедушка и Маяк, пожелав, ему спокойной ночи, отправлялись на ночное дежурство возле лампы, которая обязательно должна была без устали указывать всю ночь путникам дорогу к родному берегу. Иногда перед сном Марк думал, что может быть Маяк мог бы указать дорогу к дому и маме с папой, но никогда не успевал хорошенько обдумать эту мысль – засыпал.
Так они и жили в мире и согласии, и не ссорились даже когда Марк забывал дома тетрадку с важным заданием или не хотел вылезать холодным зимним утром из кровати. Вот только однажды, вернувшись из школы Марк обнаружил, что Дедушка спит. Нет, вообще это было обычное дело. По утрам Дедушка всегда готовил мальчику завтрак, провожал в школу, которая находилась через несколько домов, а сам ложился досыпать, оставляя Маяк сторожить хозяйство. Но в тот промозглый весенний день Дедушка не проснулся ни к обеду, ни к закату. Впервые в жизни Марку пришлось самом зажечь лампу на вершине Маяка, а потом подбросить в камин дров.
