— Да пропусти ты, обезьяна в костюме! — белокурый вихрь в очередной раз атаковал охранника с ярко выраженной восточной внешностью. — Я всё равно туда попаду! — ворота особняка, у которого два месяца назад не было никакой охраны и в помине, никак не удавалось взять штурмом.
Девушка взвыла в голос от своего бессилия и натурально зарычала.
Внезапно ворота пришли в движение, и в образовавшемся проёме показалась большая чёрная машина.
Это был Машин шанс.
Девушка тут же сорвалась с места, юркнула под локоть охраннику и бросилась вперёд, особо не разбирая дороги. Пусть ту ночь она помнит, будем честны, плохо, но она точно запомнила машину Вани. Такие не забываются. Машины, в смысле, а не самовлюблённые мажоры. И она точно стояла у особняка, сигнализируя о том, что её владелец находился дома.
— Эй? — позади что-то щёлкнуло. Кто-то даже её окрикнул. — Чокнутая?
Во-о-от! Этот павлин и тогда её так назвал — чокнутая.
Маша резко остановилась, развернулась, увидела стоящего у распахнутых дверей авто загорелого блондина в белой майке, джинсах и солнцезащитных очках и провела скудный сравнительный анализ. Вроде… вроде он. Отец её будущего ребёнка.
Какой позор.
Девушка вобрала побольше кислорода в лёгкие и пошла спокойным шагом к самой большой ошибке в своей жизни. За ней наблюдала обезьяна в костюме, в честном бою с которой так и не удалось одержать победу. Просто наблюдала. Ничего не делала.
— Чё за приколы? — хмыкнул Иван, покосившись вглубь салона автомобиля.
Маша не стала следить за его взглядом и, сложив руки на груди, кивнула:
— Ну, здрасьте!
— Привет… — Ваня замялся. Нервно поднял очки вверх, растрепав светлые, довольно длинные спереди волосы, и затупил.
Внезапно до Маши дошло, что он завис не потому, что тормоз. В скупом «привет» сквозило вопросительной интонацией. Этот павлин тупо забыл, как её зовут.
Зашибись ситуация. Стоит она перед ним… вся такая от него беременная, а он… весь такой кретин!
— Маша! — рявкнула девушка. — Мать твоего будущего ребёнка!
— Пранкуешь? Костян идею подкинул? — парень ухмыльнулся, но ладони предательски вспотели.
Ту ночь он вспоминал неоднократно за это время. И в отличие от некоторых, прекрасно её помнил, потому что, опять же, в отличие от некоторых, не нажирался палёного коньяка до синих соплей. И оплошность за ним имелась.
— Ты давай говори нормально, по-русски. Выключай этого недоразвитого. — в приказном тоне потребовала девушка. — Я беременна. Поздравляю, ты скоро станешь отцом. — сказала, будто скороговорку выпалила.
— Ванюш? — из приоткрытых дверей показалось бледное женское лицо. Женщину чуть сердечный приступ не хватил. Какая-то оборванка, в дырявых джинсах, растянутой кофте и с облезлой сумкой говорила её сыну поистине страшные вещи. Страшные и смешные.
Сын Людмилы Николаевны никогда бы на такую не польстился. Где он, а где она?
— Ма, всё хорошо. — Иван нервно махнул рукой, схватил Машу за локоть и поволок в сторону ворот, шепча: — Ты не чокнутая, ты просто идиотка, если думаешь, что я в эту херню поверю. Мне двадцать три года. С хера ли ты решила, что отец я? Мало ли кто тебя и где драл!
Глаза Маши вспыхнули праведным гневом. Она только замахнулась, чтобы влепить мажору, если не пощёчину, то хотя бы подзатыльник, как позади властный и возрастной голос громко потребовал:
— А ну-ка стоять! Назад! Назад, я сказал!
Ваня вздрогнул.
Всё, ему конец. Дед услышал, что несла эта чокнутая. Теперь он с него не слезет. У Сергея Владимировича и так последний год сдвиг по фазе наметился, касаемо правнуков. Старику просто до потери пульса упёрлось правнука на руках подержать перед тем, как отчалить в мир иной. Хотя всё ближайшее окружение Стрелецких считало, что Сергей Владимирович переживёт ещё очень и очень многих.
