Автор уполномочен предупредить, что все события, отраженные в данном повествовании, хоть и принимали иногда характер невероятный, но все же имели место быть в действительности.
Отдельно следует сказать о героях и персонажах. Все герои – реальные, а персонажи – вымышленные. И если имена и фамилии этих вымышленных персонажей вдруг совершенно случайно совпадут или хотя бы напомнят имена и фамилии реальных людей, а те, в свою очередь, по каким-то причинам не смогут отличить героев от персонажей, то автор за это ответственности не несет, судебных исков не принимает и остается в своем праве. То же самое относится и к самому автору, если он, упаси боже, в чем-нибудь усомнится.
Предуведомление это тем более необходимо, что каким-то неведомым автору образом многие герои по ходу повествования оборачивались персонажами, а персонажи – героями. И творили несусветное. Но тут уж ничего не поделаешь.
Багровое солнце уже сварилось в море, когда две части эскадрона, несшиеся наперерез друг другу от вокзала и Большого Фонтана, соединились на углу Ришельевской и Еврейской. Обогнавшая остальных первая пятерка всадников, во главе которой мчался человек с шеей, вздутой, как лошадиная морда в галопе, вдруг резко остановилась и развернула лошадей лицом к эскадрону.
– Сто-о-й! – заорал передний.
И всадники тут же подавились брусчаткой.
А Ришельевская меж тем была почти пуста. Избегая лишних проблем, владельцы магазинов живо опустили плотные жалюзи на стекла витрин и затаились где-то в недрах проходных дворов, где обитали сапожники, галантерейщики и молодые воровки. И только застрявшие на подъеме от моря, груженные зерном и жирными бычками биндюги, так и не успевшие доставить товар по назначению, то тут, то там выглядывали из-за углов.
– Ша, Григорий Иванович, – наклонился к уху Котовского гарцевавший рядом носатый кавалерист – такой длинный и тощий, что его чудом не сдувало с седла, – ша, ты спортишь весь концерт.
Тогда Котовский снял фуражку и, приподнявшись на стременах, замахал ею над головой. Эскадрон затих.
– Ша! – хищно сузив глаза, повторил за носатым Котовский. – Командиры, ко мне!
Через минуту эскадрон легким шагом двинулся вперед, пересек Дерибасовскую и рассыпался вокруг оперного театра. А пятерка во главе с Котовским и словно тень приклеившимся к нему носатым кавалеристом обогнула театр со стороны бульвара и ткнулась лошадиными мордами в грузовые ворота.
– Сноси! – приказал Котовский Носатому. И тот, вздыбив коня, обрушил его передние ноги на обшарпанные ворота, которые много видели на своем веку, но такого не видели.
Раздался треск, и через несколько секунд вся пятерка уже протискивала своих лошадей по узким коридорам, мимо гримерных, мимо расписных стен, увешанных портретами чинных основателей и безглазыми масками. Носатый на ходу сорвал одну из них и тут же, залившись веселым фальцетом, примерил.
На сцену, путаясь в декорациях и кулисах, они ворвались в тот момент, когда вспыхнула овация и усталый певец, стирая со лба перемешанный с гримом пот, склонился в глубоком поклоне. Потом говорили, что он, так и не сообразив разогнуться, медленно сполз в зал. Хотя это вряд ли было так, потому что ему непременно помешала бы оркестровая яма. Зато сам зал, как Лотова жена, застыл в соленом ужасе, глядя на выстраивавшихся на авансцене кавалеристов. Впереди, отражая бритой головой прожектора и софиты, гарцевал огромный Котовский, а из-за его спины выплывал длинный и тощий всадник в смеющейся маске без глаз.
