1. Алена всегда была очень энергичной особой, не тратившей попусту ни секунды из отпущенного ей времени. Сейчас, например, она одновременно вела машину, с изящным хамством игнорируя светофоры, соседние машины и прочие, не стоившие ее внимания вещи, и обрабатывала сидящего рядом мужчину в режиме циркулярной пилы.
– Да что с тобой такое творится? Снотворного ты, что ли, для храбрости принял? Господи, ну не понимаю я тебя, не понимаю! Все, все у тебя есть: и рост, и стать, и кулачищи пудовые, и реакция, как у дикаря… Так что ж ты мямлишь вечно? Опять сегодня сопли жевал, я же видела – он тебе подставился, а ты? Ну не верю я, не верю, что ты такой момент мог не заметить!
Тут ее спутник впервые за последние сорок минут подал голос.
– Ален, ладно тебе… Жалко парнишку стало, открылся он по неопытности, что ж добивать-то.
– Да засунь эту жалость знаешь куда?! Нет такого слова, ясно?! И зачем я только с тобой связалась, сколько времени псу под хвост ушло! Знала бы заранее, какой ты тюфяк… тоже мне, мать Тереза мирового бокса! – в жизни бы близко не подошла, лучше бы к Павлову в свиту подалась!!! Ну что ты опять молчишь? Все слова в перчатках оставил? Тряпка несчастная!
В настоящий момент Петр действительно чувствовал себя глубоко несчастным, хотя тряпкой он, вне всяких сомнений, не был никогда. Просто, на свое несчастье, был он незлобив и добродушен, и не считал нужным размазывать по рингу уже готового сдаться противника. Поэтому его репутация сильного, уверенного бойца никак не приобретала эффектного блеска, как у того же Павлова, куда менее способного, но гораздо более жесткого. И все бы ничего, Петр привык и к подначиваниям друзей, и к недовольству тренера, но вот Алена… Тут он был бессилен. Потому как любил ее больше, чем сорок тысяч братьев и один меланхоличный принц, вместе взятые. Петр знал, что она помыкает им, что его победы ей дороже его же сердца и закрывал на все глаза.
– Все, нет сил больше терпеть тебя! Мне надоело твое вечно второе место! Делай, что хочешь, но пока ты настоящим мужиком не станешь, на мое общество не рассчитывай.
– Аленочка, ну не сердись… Поздновато меня уже перевоспитывать. И далось тебе это первое место, что мы, не проживем, что ли, без него?
– Ты, может, и проживешь, а я – нет. Охота тебе вечно сидеть в заднице – сиди на здоровье, но уж как-нибудь без меня. Все, разговор закончен. Делай, что хочешь: мухоморной настойки выпей, или к колдуну какому сходи, пусть он перчатки тебе заговорит!
На этом разговор действительно был закончен. Петр напряженно молчал, Алена демонстративно дулась. В тишине доехали домой, поужинали, посмотрели телевизор… А потом Алена швырнула Петру на диван плед и подушку, а сама ушла в спальню, вызывающе грохнув дверью. Вечер определенно был испорчен. Петр рассеянно взял с журнального столика первое, что попалось под руку – это оказалась газета частных объявлений – и стал совершенно бездумно ее пролистывать. Глаза его скользили по строчкам, как дождевые капли по оконному стеклу, не задерживаясь. Неожиданно что-то привлекло его внимание, он слабо усмехнулся. «Магия. Астрология. Гадание» – раздел был весьма велик, страница пестрела объявлениями вроде «Потомственная гадалка (вроде как потомственный алкоголик) решит все ваши проблемы. Возможен выезд на дом. Цена договорная». Или – «Белый маг высшей категории, диплом Астральной Академии с отличием. Обеспечу успех в бизнесе, нейтрализую конкурентов, оздоровлю энергетику фирмы». Одно из таких объявлений почему-то привлекло внимание Петра: «Непреодолимое препятствие на пути к успеху? Накопившиеся комплексы? Обессиливающие сомнения? Я помогу вам. Реально, гарантированно, дорого. Мастер Теней». Претенциозно, конечно, но не без выдумки. Петр усмехнулся («к колдуну сходи, что ли…»), потянулся за телефоном, помедлил и, вспомнив о захлопнутой двери в спальню, набрал номер.
