© Перевод, «Центрполиграф», 2018
© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2018
* * *
Историей Испании, особенно мавританской Испании, я интересовался в течение двадцати лет и еще до начала работы над этой книгой уделял много времени сбору материалов по всем библиотекам Европы, их изучению, сопоставлению, а в ряде случаев и редактированию.
Тем не менее я не испытывал уверенности в себе, представляя эту книгу миру. В ней я пошел по непроторенной дороге, поскольку существующие трактаты на эту тему совершенно бесполезны. Практически все они основаны на трудах Конде, то есть на трудах автора, имевшего в своем распоряжении лишь ограниченную информацию, который не сумел, ввиду своей недостаточной лингвистической квалификации, правильно понять доступные ему материалы и который не обладал способностью осмысливать и отображать исторические процессы. Поэтому передо мной встала задача не только изложить в более правильном свете факты, искаженные моими предшественниками, или сообщить о новейших открытиях. Наоборот, я счел необходимым тщательно рассмотреть вопрос, начиная с его корней. И если новизна предмета исследования была одним из привлекательных моментов, она же оказалась источником многочисленных трудностей.
Думаю, я могу по праву заявить, что проанализировал практически все манускрипты, сохранившиеся в Европе, которые имеют отношение к истории мавров, и сознательно не пренебрегал ни одним из аспектов проблемы. Но поскольку в мои намерения не входило создание сухого и высоконаучного трактата, предназначенного для узкого круга читателей, я воздержался от перегрузки текста избытком мелких деталей. Насколько это было возможно, я старался придерживаться литературных канонов, которые предписывают, чтобы в историческом сочинении выделялись отдельные конкретные факты, а все остальные являлись для них вспомогательными. Поэтому мне пришлось не только сжимать до нескольких строчек текста труды многих недель, но также обходить молчанием многие проблемы, не лишенные интереса для специалистов, но не вписывающиеся в общий замысел.
Более того, хотя я не жалел усилий, чтобы придать этой истории точность и актуальность, уверен, что чрезмерное проявление эрудиции не добавляет живости и яркости тексту. Поэтому я старался воздерживаться от частого использования ссылок и цитат. Но хотя я считаю, что в подобных книгах может найти место только результат, в отрыве от научного аппарата, с помощью которого он достигнут, я старался указывать авторов, на трудах которых основаны мои утверждения.
Мне остается только поблагодарить моих друзей, которые оказали мне бесценную помощь в подготовке этой книги.
Книга первая
Гражданские войны
Пока Европа век за веком шла по пути прогресса и развития, основной характерной чертой бесчисленных племен, кочевавших со своими палатками и стадами по огромным и засушливым пустыням Аравии, была неизменность. Сегодня они такие же, какими были вчера и какими будут завтра. Они не знали ни движения вперед, ни изменений. Бедуин сохранял во всей своей чистоте дух, вдохновлявший его предков в дни Мухаммеда, и лучшие комментарии по истории и поэзии арабов-язычников – это описание привычек, обычаев и образа жизни бедуинов, данные путешественниками того времени. Историк Э.Г. Палмер писал: «Я верю, что не только в обычаях и образе жизни, но даже в костюме и речи сыновья Исмаила сегодня такие же, какими были в дни патриархов».
Но у представителей этих кочевых народов хватает и интеллекта, и энергии, необходимых для расширения границ района обитания и улучшения условий жизни, если бы они этого хотели. Если араб-бедуин не двигается вперед, если он остается в стороне от самой идеи прогресса, то лишь потому, что ему безразличны материальные удовольствия, которые дает цивилизация. Он не хочет менять свою судьбу. Бедуин с гордостью считает, что является совершенным образцом живых существ. Он презирает другие нации только потому, что они не арабы, и верит, что бесконечно счастливее, чем цивилизованный человек. Любые условия жизни имеют преимущества и неудобства, однако надменность бедуина вполне понятна. Ведомый на самом деле не философскими принципами, а своего рода инстинктом, он легко претворяет в жизнь, причем с незапамятных времен, вдохновляющий лозунг французской революции: «Свобода. Равенство. Братство».
