Я умерла. Наверное, уже давно. Впрочем, я даже не помню, в какой
момент это случилось. Когда мне вдруг стало безразлично, когда
пропали желания и эмоции, когда выцвело и сузилось зрение, когда
движения стали механические и однообразные, когда пропало умение
удивляться... Я не живу, просто существую, притворяюсь живой.
Церковь обвинила меня в ереси и колдовстве, а затем прокляла. Меня
до сих пор ищут, хотя прошло уже почти восемь лет, поэтому мы и
забирались все дальше на юг. Деньги были уже почти на исходе, надо
было где-то осесть и поправить финансы.
У меня все чаще случались приступы. Мое сумасшествие
наследственно и неизлечимо. Антону всего шестнадцать, и ему
приходится тяжело, он следит за мной и скрывает от окружающих мои
приступы. Если о них узнают, меня могут посчитать колдуньей и
запросто сжечь на костре. Я провела в подвале настоящего колдуна
два года и видела, что он делал с людьми. Я на себе почувствовала,
что творили монастырские святоши. Я знаю, что их сила - следствие
безумия. Тогда, чтобы вырваться, я переступила черту, но смогла
вернуться назад, заплатив за это страшную цену. И больше не
хочу. Впрочем, я теперь вообще ничего не хочу.
Сегодня мы добрались до Кльечи. Крупный южный портовый
город, расположенный на границе сразу трех вояжеств. Здесь живет
много простых людей и знати, крутятся большие деньги, бурлит жизнь.
Как раз то, что мне необходимо. Мое чутье не раз выручало нас, и в
этом раз оно просто вопило, что здесь надо остаться. Не знаю,
нормально ли знать некоторые вещи заранее, Антон говорит, что нет.
Хотя он еще мальчишка, и то, что у него нет чутья, еще не значит,
что другие люди им не владеют. И кстати, что считать отклонением от
нормы? И где взять эту норму? Хотя неважно, даже если это и признак
безумия, то пусть. Моя прапрабабка тоже была сумасшедшей, но
благодаря этому она стала самой влиятельной воягиней, поставила
северные земли под свою власть и победила в Синей войне. Потому что
все боялись, боялись ее безумной жестокости, звериного чутья и
абсолютной непредсказуемости.
Город показался мне ленивый, сытым и злобным зверем, отдыхающим
на берегу моря. Непривычное для северянки южное солнце палило
нещадно, когда мы добрались до портового рынка. Рынок гудел
тысячами голосов, прилавки были забиты диковинками, разношерстный
люд сновал и толкался. Я задохнулась от нахлынувших эмоций. Не
моих. Чужих. Еще одна прелесть безумия. Мои чувства вдруг
отказывали, я начинала воспринимать запахи как звуки, звуки как
цвета, а чужие эмоции как запахи. Сознание помутилось, город вонял
как помойка, простоявшая под палящим солнцем несколько дней. Я
хватала воздух ртом, тщетно пытаясь зажать нос, понимая краем
сознания, что бесполезно. Как укрыться от эмоций? Антон сообразил,
что начался приступ, и оттащил меня на пристань, подальше от чужих
взоров. Я перевела дух. Зрение прояснялось, голова перестала
кружиться. Воняло до сих пор, но уже можно было дышать.
Мы сняли скромную комнату в прибрежной таверне. Мне нужно было
время, чтобы разобраться и подумать. И решить, чем мы здесь будем
заниматься. Нужно было прикрытие, чтобы наше пребывание в городе не
вызвало кривотолков и ненужного любопытства, прикрытие, что может
также дать доступ к знатному обществу. А еще мне была нужна
информация. Оставшихся денег хватало на что-нибудь скромное вроде
лавки или пансиона. Побережье в окрестностях города было
усеяно крошечными пансионами, в которых останавливались как
купцы, так и знать, кто по делам, а кто и подольше, с семьей,
отдохнуть возле моря. Содержать пансион было несложно, но
конкуренция ведь тоже большая. Да и не по мне, чутье молчало,
значит, пустое дело. Лавка? Или даже мастерская? Я смогла бы
справиться с финансами, все-таки меня учили управлять вояжеством,
не думаю, что лавкой сложнее. Но это тоже не мое. Значит,
оставалось ждать. Если бы только я могла контролировать свой
безумный измученный разум!
