Семь горьких лет тому назад Петра Степаныча все звали еще Петей. Хотя и шел ему тогда уже двадцать шестой год. Он был добр и расплывчат, сероглазый механик, склонный к сладким фантазиям и ночным грезам. Работал на старой электростанции, жил в общежитии и никак не мог выхлопотать себе отдельную комнату. Всё пугал председателя месткома:
– Я жаловаться буду! Мне жениться надо!
– Ну и женись, – лениво отвечали ему.
– А жить-то где? В общежитии? Мне двадцать шесть лет, а я – холостой. Потому что жить негде. Да.
– Ты женись, женись, – говорили ему. – Ты женись, а потом уж кричи насчет жилплощади.
– Странная логика, – удивлялся Петя и в грустной, глубокой задумчивости удалялся прочь.
Но жениться пока не спешил. Мечтал, искал, планировал. Прогуливаясь после работы, проходя мимо парка, благоухающего черемухой и сиренью, Петя грезил наяву, сочиняя себе соответствующую невесту.
Но, как говорится, на практике все обстояло иначе – попадались на его жизненном пути сплошь аморальные стервы, или – что еще хуже – занудные старые девы. И вдруг – повезло.
Однажды летом, в томительный знойный вечер, Петя сел в автобус, следующий по мосту на правый берег, мимо острова Отдыха. Хотел искупаться после работы. Сидел у окна и разглядывал прохожих девушек, наспех прикидывая – подходят ли они для него.
Внезапно над головой, из вмонтированного в потолок репродуктора, раздался певучий женский голос:
– Това-aрищи, не забыва-айте приобрета-ать биле-етики! Не толпитесь на задней площа-адке, проходите в сало-он! Билеты – в автома-атах!
«Очень приятный голос», – подумал Петя.
Шофер автобуса что-то еще произнес, то есть произнесла певучим своим голоском, а потом… А потом вдруг запела, используя микрофон:
– Тополя-а, тополя-а-а! – пела она.
Пела она хорошо.
Автобус себе катил по бетонному мосту, приближаясь к острову Отдыха, а шофер, шоферша – пела и пела. Голос ее чуть дрожал от сотрясения автобуса, но когда она песню заканчивала, голос был чистым и звонким, без дрожи, протяжным и бесконечным.
Петя был очень взволнован. Выходя из автобуса на своей остановке, он задержался возле передней двери и успел рассмотреть лицо певуньи. Шоферша была круглолицей и юной, с карими глазами и курносым носом, и с легким пушком над верхней губой. Она увидела в зеркальце заинтересованное петино лицо и, глядя же в зеркальце, подмигнула ему.
– Спасибо, – сказал Петя, словно случайно касаясь ее плеча. Плечо ее было горячим.
Петя запомнил номер автобуса. Направился было к берегу, собираясь по инерции все же купаться, но потом передумал и вернулся к остановке. И долго ждал, когда же возникнет-появится тот маленький синий автобус с поющей шофершей.
Он появился, автобус. Петя зашел, но не стал проходить в салон и садиться. Стоял рядом с открытой кабиной, рядом с ней.
– Это снова я, – сказал Петя.
– Приобретайте биле-еты! – пропела она в микрофон.
О, голос чудесный ее… движения нежных губ… блеск карих глаз.
– Спойте, спойте! Пожалуйста, спойте… – взмолился Петя.
Она рассмеялась, глядя на него в свое зеркальце, – и запела. Она пела прекрасно, успевая закончить песню от остановки до остановки. Петя так и стоял возле нее, все слушал и слушал. Она не ругала его, не прогоняла, не спрашивала – зачем он тратит время в такую жару, и чего он ждет-дожидается. Она пела и все понимала.
Когда на конечной остановке она вышла из кабины и отстранила его горячим плечом, он торопливо произнес:
– Постой, не спеши. Как тебя зовут?
– Елена, – сразу сказала она.
– Погоди же. Когда ты свободна?
– Всегда! – И она рассмеялась.
– Нет, без шуток… Кстати – ты не замужем?
– Нет. Я свободна, свободна, свободна. Чего мнешься, чудак? Говори. Хочешь – приходи ко мне сегодня вечером.
