Надя ждала маму с минуты на минуту. Она всегда приходила в это время. Знакомый щелчок замка… и Надя выбежала в коридор.
– У меня была контрольная по геометрии…
– Познакомься – Сергей Николаевич. Мы вместе работаем, – мама, как показалось Наде, заискивающе-испуганно смотрела на стоящего рядом с ней незнакомца. – Моя дочь – Надежда, – представила она. Он невнятно поздоровался.
Голос незнакомца и он сам Надежде не понравились, было в нём что-то отталкивающее и пугающее.
– Сергей, раздевайся и проходи, налево. Там кухня.
Надя осталась стоять в коридоре. Она слышала приглушённые голоса, звон тарелок, гудение крана, он всегда какое-то время шумел, и не знала, что делать: вернуться в свою комнату, у неё завтра контрольная по физике, или пойти и помочь маме. Обычно вечерами они вместе готовили ужин и делились новостями прошедшего дня. Но как вести себя сейчас? Незнакомые мужчины в доме бывали не часто. Надя помнила о двух. Один оказался дальним родственником, другой – мужем маминой школьной подруги.
– Надя, ты купила хлеб? – мама вышла в коридор. – Ты что здесь стоишь?
Надя, сделав несколько больших шагов, скрылась в своей комнате. Мама последовала за ней, и Надя, успевшая взять в руки учебник, почувствовала, как нежные, до каждой клеточки знакомые руки обнимают её. Она попыталась отстраниться, но мама не отпустила.
– Что случилось? – мать внимательно посмотрела на дочь, затем, приподнявшись на цыпочки (Надя выше почти на голову), поцеловала в щёку – раз… и ещё раз.
Ростом Надя вымахала в отца и характером часто напоминала Людмиле Алексеевне бывшего мужа. Всё остальное передалось от матери. Низкий лоб, чуть заметно выступающие скулы, светло-карие глаза и русые с каштановым отливом непослушные волосы, водопадом спадающие с плеч. И как бы Надя ни старалась их зачесать, пригладить, туго связать или спрятать в замысловатой причёске, они жили сами по себе. Людмиле Алексеевне удавалось справиться со своей копной, убирала в объёмный пучок, придающий женственность и аристократичность, Надя ещё не решила, что больше к лицу, и часто экспериментировала.
Надю нельзя назвать красавицей: немного курносый нос, тонковатые, какие-то бесформенные губы, не подходили под общепринятую мерку красоты. Но давнее смешение кровей, по семейному преданию прапрадед привёз «необыкновенной красоты» жёнушку из далёкой Турции, любил её страстно и лелеял так, что «завидовала вся округа», придало образу девочки какое-то азиатское томное очарование. Уже сейчас Надя чувствовала, а спустя несколько лет знала: она нравится мужчинам. Незначительное усилие, раскованно-милая улыбка – и очередной скромно-страстный или навязчиво-пошлый поклонник, как иногда говорят, – в кармане.
– Кто это? – Надя вырвалась из материнских объятий.
– Кто? – Людмила Алексеевна подошла к окну. Во дворе всё знающие бабули-соседки что-то горячо обсуждали.
«Меня!» – решила она.
Сказать им – кто он, она смогла бы. А как объяснить почти взрослой, но ещё неопытной и ранимой дочери, что творится в душе? Сказать, что уже тридцать семь, пройдёт немного времени – дочь влюбится, выйдет замуж, родит дочь или сына. Она же будет стареть и превращаться в бабулю-соседку, так и не познав в полной мере «бабьего счастья».
Все говорят – «бабье счастье». Какое оно, «бабье счастье»?! Любовь без оглядки, страстные ночи, тёплые отношения? Ответа нет, а познать так хочется…
Как сказать дочери, что Сергей сделал ей предложение?! Он любит её, любит ли она его? Наверно, любит. Хочет стать его женой и «доживать с ним век»? Возможно. Или пытается обмануть и его, и себя. Одни догадки и предположения.
