Смерть нихрена не похожа на то, что пишут в книжках.
Нет тоннеля света, нет мудрых предков, и нет, блядь, никакого рая. Только чёрная пустота и абсолютное ни-че-го. Вот и всё.
А потом я открыл глаза. Которых у меня, по идее, уже не должно было быть.
Сотни кораблей, тысячи бойцов, последний рубеж обороны против армады Рагоса. Космос вокруг Эридана-7 превратился в кладбище обломков и тел. Я помню, как мой взвод вылетел из шлюзовой камеры флагмана. Двенадцать усиленных бойцов в экзоскелетах против, мать его, целого легиона тварей Рагоса.
– Пятнадцатый квадрант, прикрываем левый фланг! – проорал я в комм, уворачиваясь от зелёной плазмы, способной прожечь даже нашу броню.
Келли – снайпер нашего отряда – оказалась слишком медленной. Плазменный заряд срезал её ноги, и вакуум космоса сделал всё остальное. Один из тех моментов, когда сверхспособности ни хера не помогают.
– Так и будете дрочить на пустоту? Перегруппировка! – завопил я, видя, как остальные застыли, наблюдая за гибелью товарища.
Броня «Валькирия» тяжёлая, но в космосе это не проблема. Проблема в том, что энергии на щиты хватает минут на пятнадцать активного боя. А прошло уже двадцать.
Обломок крейсера размером с футбольное поле вращался в безвоздушном пространстве, усеянный телами погибших с обеих сторон. Я увидел его слишком поздно.
Удар отбросил меня в сторону, системы костюма взвыли тревожными сигналами. Щиты сдохли окончательно, реактор на спине костюма начал перегреваться.
– Твою бабушку через коромысло, – прохрипел я, пытаясь стабилизировать полёт. – Отряд, доложить!
Статика. Или комм сломался, или я остался один.
А потом я увидел его. Рагос. Не просто военачальник, не просто какой-то инопланетный ублюдок. Что-то большее, древнее, состоящее из живой энергии в оболочке брони. Он парил в космосе в сотне метров от меня, окружённый сиянием силы, способной взрывать звёзды.
– Пошёл ты, – прошептал я, активируя последний ресурс брони – импульсный таран.
Если я умру, то хоть попытаюсь забрать этого уёбка с собой.
Броня рванула вперёд, оставляя за собой след ионизированного газа. Расстояние сокращалось: девяносто метров, пятьдесят, двадцать…
Рагос просто поднял руку. Невидимая сила схватила меня, словно гигантская ладонь, сжав костюм.
– Тебе есть дело до того, кто создал тебя, насекомое? – прогремел голос прямо в моей голове, пока давление росло, заставляя металл трещать.
– Есть дело, – выдавил я из последних сил. – Не представляешь, как хотелось бы передать маме и папе тёплый, сука, привет!
Рагос не оценил юмора. Я почувствовал, как броня начала деформироваться, впиваясь в тело. Кости хрустели одна за другой. Говорят, в космосе никто не услышит твой крик, но в тот момент мне казалось, что моя агония разрывает саму ткань пространства.
В последние секунды сознания я увидел, как Рагос небрежно отшвырнул то, что от меня осталось. Моё изломанное тело, как мешок с дерьмом, полетело в сторону тусклой планеты на горизонте.
А потом наступила темнота.
Веспа воняла. Даже через фильтры дыхательных масок мусорщики ощущали тошнотворный запах разложения, отходов и токсичных испарений. Планета давно превратилась в свалку для всего, что Империя Хроноса считала ненужным – от боевых кораблей до солдат побеждённого сопротивления.
Клем, старый мусорщик с протезом вместо левой руки, копался в особенно обещающей куче обломков. Его потрёпанный скафандр, латанный-перелатанный, с трудом защищал от агрессивной среды Веспы.
– Тоже мне клад, – пробормотал он, выуживая погнутый процессор от боевого дрона. – За это даже на бутылку ректификата не хватит.
Рядом с ним молодой напарник Томми с энтузиазмом разбирал останки какого-то транспортника.
