Не проклинайте чёрную собаку!
– Там! Человек за бортом! В чёрной воде!
Большая лодка, поднимая брызги на неспокойных волнах, летела туда, где луна не оставила своего блеска, и куда не доставали фонари в руках рыбаков. Там кто-то тонул, истошно хлопая руками по воде.
Как только мальчик оказался в лодке, он руками упёрся в доски днища и пытался откашлять всю воду, которой наглотался. Льняная крестьянская одежда на нём порвалась, на левой ноге тяжелел деревянный башмак, правая оказалась босой.
Ветер подул злее. Жёлто-красные в свете фонаря и невидимые без него брызги всё сильнее летели за борт и в лица троих мужчин. Они налегли на весла, и через десяток минут плоское дно почувствовало под собой песок. Один из рыбаков, его звали Бьёрн, взял мальчика к себе, полагая, что его жена лучше знает, что делать с детьми, чем два его одиноких приятеля. И действительно, в доме мальчишка тут же оказался завёрнутым в тёплое шерстяное одеяло, слегка покалывающее тело. Его мокрая одежда теперь сушилась у очага. Жена рыбака, Бьярка, с именем под стать мужу, как наседка, хлопотала над спасённым.
– Как твоё имя? – спрашивала она, подавая ему плошку с подогретым молоком.
– Игли, – отвечал тихо тот.
Хозяйка погладила его по подсыхающим чёрным волосам и заглянула в глаза. Они оказались бледно-зелёными и большими. «Какие же странные», – подумала Бьярка. Все черты лица мальчика были маленькими, будто у карликов из «тайного народца». А глаза – огромными, чужими.
– Как же ты оказался в море? – спрашивала она Игли.
– Я сам прыгнул в воду со скалы, за несколько фьордов отсюда.
– О! И зачем же тебе сигать в воду, да ещё ночью в такую погоду? – не удержался Бьёрн, сидевший рядом на кое-как отёсанном табурете.
– За мной гнался пёс. Только не простой, а призрак. Он огромный, чёрный, и глаза светятся красным!
Никто не перебил Игли, никто не хихикнул над его историей, а потому он продолжил.
– Этот пёс появлялся в наших краях время от времени. Если он показывался какому человеку, то тот быстро умирал. За мной он гнался… Я прибежал домой, но призрак загрыз мою семью. А я спасся в море.
– Мой отец однажды видел драуга, – заявил сын Бьёрна, Ульв, всё это время выглядывающий из-за перегородки у кровати, – он такой был распухший и весь в водорослях! И на гнилой лодке.
– Нашёл когда вспоминать! – прикрикнул на него отец. От той встречи ему достались страшные сны и постыдная боязнь далёкой воды.
– Есть ли у тебя родственники? – Бьярка нежно прижала Игли к себе большими руками, с обветренной кожей, но ласковыми и тёплыми.
– Нет, я один остался, – вздохнул он и поднял к её лицу свои огромные глаза.
– Будь проклята чёрная собака! – воскликнула женщина, ещё сильнее обняв Игли.
– А лет-то тебе сколько? – спросил Бьёрн, прикидывая, сможет ли он помогать ему в хозяйстве.
– Мама говорила, что это моё тринадцатое лето, – ответил тот.
Так в их семье стало больше на одного ребёнка. Сын Бьёрна и Бьярки, Ульв, ровесник Игли, рос крепким и ловким. Одним словом, обычно о таких сыновьях мечтали в здешних краях. А приёмыш оказался маленьким, несколько долговязым, но хитрым и с подвешенным языком. Поэтому Бьёрн порой брал его на торг, когда мимо их деревушки проплывали красивые лодки купцов с разными фигурами на корме. Деревня лежала чуть вдали от Большого Торгового Пути, и потому нечастых гостей здесь любили. Ведь вместе с ними прибывали не только товары, но и новости о других землях. Этот товар шёл бойко и часто бесплатно.
Раз один крепкий рыжий купец в синем шерстяном кафтане стал рассказывать Бьёрну:
– Говорят, в деревне к востоку отсюда видели призрак всадника и его псарню. Чуть раньше – в другой деревне. Бегут они по торговому тракту и в эту сторону.
