Тьма заполняет собой мир, обволакивая его своей неощутимой пеленой. Следом за ней, не отступая ни на шаг, идут два непримиримых врага – страх и свобода. Страх – фобии присущие только человеку, боязнь того, что свободно во тьме. Свобода в данной форме являющаяся порождением тьмы, прячущимся за ее пеленой. Кто из этих двоих окажется на его стороне, человек выбирает сам. Еще с давних времен хищники ночи охотились во тьме, порождая страх в беспомощных людях. И с давних времен, люди научились использовать темноту как преимущество, преуспев в охоте на себе подобных. Но одинок ли хищник во тьме, в этой субстанции максимально освобожденной от света, но от этого содержащей в себе не меньше энергии? Ведь говорят, что тьма сгущается, а значит она далеко не пуста.
Старое кирпичное здание психиатрической лечебницы, недавно пережившее ремонт, окруженное высокой белой стеной, мглой ночи и таинственным ореолом, было последним прибежищем для тех, кто иначе видел этот мир и не смог с этим справиться. Старый повидавший много дней и ночей флюгер на крыше недавно отремонтированного здания выглядел довольно неоднозначно на фоне сэндвич-панелей и пластиковых окон. Словно жестяная конструкция, видавшая это строение в годы молодости, сама прилетела и решила здесь навсегда обосноваться.
Но куда больше железного петуха на крыше, о событиях обросших слухами могли рассказать только стены. Они слышали и видели слишком много и если бы они могли хотя бы говорить, то их опыта с лихвой бы хватило на несколько научных трудов или разоблачительных статей. Но, к сожалению, у стен есть только уши. И никто не хотел бы слышать то, что слышали они.
Внутри здания, среди находящихся там людей, попавших туда по собственному желанию, можно было пересчитать по пальцам одной руки. И наш герой, как ни странно к таковым себя не причислял.
Молодой человек, лет двадцати пяти-тридцати на вид, несколько состаренный пережитым, сидел в палате на своей койке. Вокруг все спали, больным снились либо кошмары, либо пустота, летали они во сне или падали, сейчас Морфей принял их в свои объятья. Всех, кроме молодого человека с темными, коротко остриженными волосами, блуждающим взглядом не спавших двое суток глаз.
Поверх его неброской одежды был наброшен серый застиранный халат. Потрепанные темно-синие джинсы сливались с темной комнатой. Прижатые к груди колени, на которые сложены руки, недельная щетина и уже пожелтевший синяк под глазом, довершают образ нашего героя.
Если присмотреться к его глазам, то можно заметить, что они не бесцельно блуждают в темноте, а за кем-то наблюдают с нескрываемым страхом. Если увидеть мир так, как его видит он, то на первый взгляд все так же. Первое на что невольно обратишь внимание – это усилившиеся ощущение присутствия, чьих-то эмоций и еще чего-то, что подобно червю прогрызающему кору дерева, настойчиво закрадывается в голову. Потом присмотревшись и привыкнув к темноте, становится заметным то, что не все тени естественны. Два темных пятна движутся по комнате над спящими, словно акулы, плывущие в толще вод там, где свет с поверхности давно рассеялся.
Как и хищницы морей, тени копируя их манеру двигаться, перемещаются в темноте в поисках добычи. Они чувствуют единственного не спящего в этой комнате так же, как и он чувствует их. Его страх, против их ненависти, его бессилие, против их презрительных насмешек. Они подплывали слишком близко лишь за тем, чтобы увернуться от его руки, которой он вяло, безо всякой надежды, отмахивался от них. Они играли с ним, как кошка с мышкой. Его уставший организм, все с большим трудом оставался в сознании. Сознанию все сложнее давались попытки зацепиться за реальность, уходя в запутанный поток мыслей и их слов, что тени вкладывали в его голову. Полные злобы и ненависти голоса в его голове, сменялись на голоса преисполненные апатией, говорящие ему о безысходности ситуации и тщетности бытия.
