– Прежде всего, надо помнить, что основа уже есть, а твоя задача – продвигаться по ней.
Марья сидела возле огня, свет которого растекался по стенам ее небольшого жилища – землянке, вырытой между мощными корнями старого дерева в дубовой роще неподалеку от бьющего из-под земли источника. Само помещение было выполнено в форме подземного купола, внутренняя поверхность которого обработана специальным раствором, не дававшим стенам осыпаться.
Здесь было тепло и уютно. В воздухе витал древесный запах, пропитанный нотками трав, лежащих на полках или пучками свисавших с потолка. Под ногами расстелилась бурая шкура медведя, а вдоль стен среди малочисленной утвари стояли плетеные корзины с клубками нитей разных неярких цветов. Вдали от огня прятался старый глубокий котел с расписанной поверхностью. По центру же комнаты находился ткацкий стан с только начатым полотном.
– Вот, смотри, – продолжала Марья, – основа – это нити, соединяющие Верх и Низ, – она торжественно вознесла руки к потолку, а затем сложила их вместе, прижав к груди. – Не просто нити, а столпы. На них все держится, без основных нитей невозможно создать ткань.
Марья взяла в руки тонкий деревянный челнок с выполненной искусным мастером резьбой, изображавшей лебедя на воде, и ловко повела им поперек основы.
– А вот и поток… Танец жизни. То, что создает полотно, наполняя его своим собственным узором.
Нить дошла до крайнего основания и повернула обратно. В руках Марьи уток собирался словно сам по себе, а она лишь направляла его. Туда-сюда, туда-сюда. Ткань поднималась по основанию ряд за рядом, в узор входили все новые нити, новые цвета.
Я смотрел на работу Ткачихи, и в голове возник образ музыканта, играющего на арфе. Руки ходят в горизонтальной плоскости, легко касаясь вертикальных струн, заставляя их вибрировать и издавать звук. Из множества таких касаний струнной «основы» создается мелодия.
Марья будто прочла мои мысли, потому что ее лицо тронула едва заметная улыбка.
– Это будет пояс для новорожденного? – поинтересовался я. В ответ Марья молча кивнула головой. Она будто пребывала в творческом трансе, тихо покачиваясь взад-вперед, слушая ритм своего сердца и вибрирующих оснований.
– А кто определяет рисунок полотна?
– Это узор, не путай.
– И кто определяет узор?
– Я вижу узор, но не весь сюжет.
– Видишь?
– Люди видят формы и проявляют их в материи, это их дар.
– Разве сюжет не важен?
Руки Марьи остановились.
– Сюжет раскроется со временем, – вздохнула Ткачиха. – Я не могу изобразить здесь все подробности и события, но могу расставить указательные знаки. Следуя им, обладатель пояса правильно проложит свой путь.
Все то время, что я обдумывал ее слова, Марья пронизывала меня острым взглядом, будто ища что-то внутри.
– Но ведь все узоры похожи… – начал было я.
– А знаки должны быть неповторимыми? Свой набор знаков для каждого человека? – прервала она меня.
– Но…
– В природе каждый год повторяются одни и те же знамения, и все ее жители без труда считывают их. Но каждый в итоге поступает по-своему.
Челнок вновь заходил по основам, но Марья даже не смотрела на ткань – голубые глаза устремились на меня. Кажется, ей нравилось наблюдать, как ее слова отражаются в моем сознании, связывая картину из мыслей.
Я попытался стряхнуть их:
– А если человек пойдет не по знакам?
– Это его выбор, – отбросила мой вопрос Марья.
– Но все же?
– В твоем времени никто не ходит по знакам. Хорош ли тот мир?
Теряясь в ответе, я с ужасом понял, что начинаю забывать весь наш разговор. Как я здесь оказался? И, черт возьми, «здесь» – это где? Кто эта женщина? Почему я с ней беседую? В глазах потемнело, а тело сковало ледяными цепями. Влага липла к коже, ноги окончательно онемели.
