Она долго лежала в горячей ванне, потом вылезла, накинула на голое тело пушистый розовый халат. Но ощущение тепла катастрофически улетучивалось. Она плотно завернулась в мягкую материю, завязала пояс, и пошлёпала в кухню. Дочка уже приготовила завтрак.
– Мамулечка, что ты такая грустная? Что ты хочешь? – спросила дочь.
– Хочу чая горячего, очень крепкого, и побольше в него имбиря, – ответила она.
Дочь стала готовить чай.
– Больше сыпь, больше! – командовала мать. – А имбиря весь корень покроши. И перца красного добавь!
– Мамуль, ведь это же слишком! – Воскликнула дочь. – В тебе же термоядерная реакция произойдёт!
– Ничего уже во мне не произойдёт, – грустно сказала она. – В мои-то годы.
– Мамуль, ну грех тебе, правда же. Тебе вот за шестьдесят перевалило, а выглядишь на полтинник, и даже на сорок семь.
– Да какая разница, – пробубнила она, – главное, самоощущение. Пятьдесят-шестьдесят, один хрен. Да, выгляжу прилично, но сил нет. Холодно и грустно.
Она глотнула горячего чая с огромной дозой имбиря и перца. И её словно ошпарили изнутри. Это удивило. И понравилось.
– Жарко, распахни окно пошире! – сказала она дочери.
Дочь удивлённо раскрыла настежь ставни.
Она сделала ещё глоток, и ещё… Все внутренности закипели. Она залпом допила кружку этого жгучего напитка. И тут с ней что-то произошло – будто внутри разряды молнии и ещё что-то непонятное, бурное и вызывающе дерзкое началось. Волосы её вздыбились и заискрили, тело поднялось над стулом, выше, выше!
Руки и ноги завертелись словно четыре пропеллера, и она взмыла вверх! Дочка с воплем ужаса бросилась к ней, но она уже вылетела в окно и с наслаждением полетела над крышами. Халат развязался и взвился над ней наподобие огромного розового крыла! Она летела и ощущала небывалый прилив сил, радость, счастье, и всё вокруг казалось ей необычайно ярким и цветистым, как в юности!
Вскоре в интернете появилось её летящее фото, и подпись: «Баба леталка! В Москве появилась голая баба леталка с огромным розовым крылом на спине». А потом в социальных сетях возникли ролики – на них она парит в облаках, и халат её игриво плещется на ветру. Ролики набрали семь миллиардов лайков. Через пару дней она позвонила дочке и сообщила, что она уже на даче, перекопала весь огород, разобрала по брёвнам избу – так как изба старая, да и не нужна вообще, жарко в ней и душно. Зато из этих брёвен такой костёр получился, загляденье просто, и она жарит на нем соседскую курицу. Дочка тихо ахнула и выронила мобильник.
Это случилось с моей приятельницей. Мы обе хохотали, пили мартини (я – напополам с апельсиновым соком, она – неразбавленный), и хохотали до слёз – очень уж смешно она рассказывала и изображала в лицах. За окном колдобились крутые девяностые, всё бродило и пенилось, жизнь менялась. И у моей приятельницы тоже.
Безумная ночь! Она целовала его литое рельефное тело и удивлялась собственному кайфу! От каждого прикосновения губами к его горячей коже она испытывала сверхъестественный оргазм! «Во! Ну и мускулы!» – восторгалась она. Он был рассеянно ласков, но от его поглаживаний она готова было запрыгнуть на люстру! Был он утомлён, к вину не притронулся. Пригубил лишь газировку. Словно избегая расспросов, он всё время читал стихи классиков, говорил только о стихах, и ей казалось, что фонтан стихов сейчас брызнет из его небольшого тугого члена, который она так неистово ласкала языком.
Ого, он кончил пять раз, но не стихами! Дважды сделал это уже во сне. Что-то забормотал, когда она с него сползала, какие-то сонные рифмы. Он был шефом её бывшего мужа.
Супруг бывший так достал её по телефону, что она согласилась принять у себя его начальника – тот уже давно в гости напрашивался, давно положил на неё глаз. Она была хороша, свежа, с пушистой причёской и длинными ножками, с весёлым блеском синих глаз. С трудом согласилась, так как у неё после нескольких лет замужества возникла стойкая аллергия на мужчин. Сразу вдруг вспоминался бывший благоверный – совсем не рельефный, вечно хмельной и нудный. Сколько же она от него натерпелась! Кроме обычных для российского пьяницы вредных привычек, он имел ещё две: весьма убедительно врал на каждом шагу, а также сводил с ума соседей заунывным воем под струнное треньканье – он играл на гуслях, которые подарили ему друзья. Где уж они надыбали сей инструмент, непонятно. Возможно, кто-то сам его смастерил, а может, спёрли из какого-нибудь захолустного музея. Подруги потешались над ней, злословили, говорили ей с ехидцей: «Когда ты уходишь на работу, твой выпивает все туалетные воды и духи – поэтому они у тебя исчезают, все твои настойки календулы и эвкалипта, и мрачно дрочит о струны член, пугая соседей шаманскими звуками».
