– Маш, а Маш, – сквозь сон я слышала
спокойный голос младшего братца. – Я думал, тебе сегодня к первой
паре.
Я недовольно поморщилась. Конечно к
первой, весь месяц нужно было как штык являться ни свет ни заря в
универ. Хотелось ли? Нет. А что делать? Третий курс
лингвистического отделения отменял поблажки. Мы не были больше
неопытными первокурсниками, но и не дотягивали до пятого. На пятом
посещать занятия вообще не было необходимостью – уже все работали,
закрывали практики и прочее. Жили как взрослые: отдельно от
родителей и братьев. Ох, как я бы этого хотела!
– Маш, – раздражающе тихий голос
Мишани все больше вытаскивал из приятных грез. – А чо тогда ты до
сих пор спишь? Время десять двадцать две.
Стоп! Что?
Мои глаза распахнулись от
неожиданности, а паника смела с кровати за секунду.
– Вот же черт! – я схватила со стола
телефон и нажала на экран. Семь ноль четыре.
Паника тут же сменилась бешенством и
я кинулась за братом. Он ждал чего-то подобного и бросился прочь из
моей комнаты в кухню.
– Мам, – задорно орал он, – Машка
снова меня гоняет! Я так могу получить моральную травму!
Маленький засранец!
Прибежав на кухню, я тут же сбавила
скорость и мгновенно оценила обстановку: мама, вооружившись
лопаткой, готовила оладьи; отец что-то печатал на ноутбуке,
параллельно попивая чай. Идеальный тайм-менеджмент у всех.
Мишка кинулся к матери под локоть, и
она обняла его, притянув ближе.
– Это потому что ты постоянно ее
дразнишь, – и тут же легонько толкнула к отцу.
Папа не глядя на сына все так же
легонько дал ему подзатыльник. Миша еще больше разулыбался и
показал мне язык. Он знал, что ему за это ничего не будет. Родители
никогда нас не ругали, да и вообще воспитывались мы в идеальных
условия. Ну как воспитывались… воспитываемся.
Хоть мне и исполнилось сегодня
двадцать лет, их заботы хватит еще на двадцать.
Я состроила противную гримасу в
ответ.
– Мам, а что вы его не накажите?
Только теперь мать повернулась ко
мне лицом, а отец оторвал взгляд от монитора. Он сказал:
– В этой семье никто никого не
наказывает. Это территория свободная от дедовщины и осуждений, ты
же знаешь. Кроме того, ему всего двенадцать, это переходный
возраст.
– Видишь, у меня есть
оправдание, а вот почему ты злюка? Ты же сама просила тебя
разбудить.
– Ну не так же! – я закатила глаза и
почувствовала собственное бессилие. День начинался совсем не так,
как я планировала.
Пацан тупо пожал плечами, мол,
извини. И продолжил в своем репертуаре:
– Иногда мне кажется, что тебя
удочерили.
Гнев закипел с новой силой.
– Ну, держись!
Малявка спрятался за мамину спину и
подумал, что и это ему сойдет с рук, но не тут-то было!
Мама покачала головой и сказала
Мишке:
– Если ее удочерили, то у нее больше
шансов, чем у нас всех вместе взятых. Ты-то точно наша кровинушка,
– и она притянула малявку к себе.
Отец не выдержал такого
трогательного момента.
– О, это так мило, – и он
присоединился к обнимашкам. Моя злость стала сходить на нет, а
вместо нее появилось чувство умиротворения и тепла. – Я так люблю
обниматься с вами.
Мишка не любил, когда такое
происходило, ведь ему уже целых двенадцать лет, такие объятия вроде
как не добавляют ему авторитета среди школоты, поэтому он начал
выкручиваться и ныть чтобы его отпустили.
Я присоединилась к этой странной
компашке и крепко всех разом обняла. Ну, кроме брата, конечно.
– С днем рождения, Машутка, – мама
поцеловала меня в щеку и крепко прижала к себе. Миша
воспользовавшись ситуацией капитулировал в комнату как потерпевшая
сторона.
– С днем рождения, – отец тоже
крепко обнял. – Ты же знаешь, как мы с мамой тобой гордимся?
Надеюсь, нам не придется вспоминать все те милые детские моменты,
за которые тебе до сих пор стыдно?
