Наконец-то праздник! С рассвета слышны звуки строительства – мужчины наспех сколачивают столы. Отовсюду доносятся запахи нехитрой снеди – угощения собираем всем миром, кто сколько может. Таково устройство общины. В каждом отсталом квартале свои правила, но именно наш славится дружественностью и взаимовыручкой. А как иначе? В Империи у бедноты не так много радостей в жизни. В основном тяжелый труд и думы о пропитании. А хорошие отношения с соседями порой дают больше, чем стоят. У меня сегодня и вовсе особенный день. С пробуждения будто на иголках. Стащила у тети косметику, стоило ей выйти за дверь. Хотя не такое уж это событие по трущобным меркам – еще одна девушка повзрослела и решила отдать невинность соседскому парню. Ничего выдающегося. Но у меня все рвется внутри от предчувствия – расскажу Тому о своих чувствах. Точнее просто приглашу к себе – на второй этаж деревянного пристроя к ветхому каменному дому времен Объединения. Никого я еще не звала в собственный угол, а теперь решилась. Том просто замечательный, мы знакомы с детства. Думаю, станем отличной парой, будем вдвоем выживать среди тягот бедняцкого квартала. Главное, с детьми не торопиться. Малыш в нашем случае – это настоящая роскошь. У тети нет своих детей, хотя она уже немолода. Наверное, дело во мне – ей пришлось воспитывать племянницу после того, как брат с женой бесследно сгинули на рудниках.
Подкрасила губы, огладила платье, которое из повседневного превратилось в нарядное благодаря пришитым разноцветным лентам. Уж не знаю, где тетя их взяла. Вероятно, выменяла на что-то. А когда протягивала мне вчера, подмигнула. Тоже считает, что выросла. Да и мои вздохи по Тому наверняка не раз видела. Распахнула дверь и поторопилась к празднующим. Времени на веселье совсем мало – с наступлением темноты мы обязаны разойтись по домам. Конечно, продолжим веселиться потихоньку. В такие дни министерские гончие закрывают глаза на нарушение комендантского часа. Наказания начнутся завтра, если кто-то на завод или службу проспит.
Аккуратно пробираюсь между соседями, обмениваюсь со всеми приветливыми улыбками, а сама выискиваю в толпе Тома. Его что-то нигде не видно. Чтобы занять себя чем-то, набираю на тарелку разнообразной еды, хотя есть совсем не хочется. Я так взволнована, что кусок в горло не лезет. Наконец, вижу его вихрастую макушку и бросаюсь в ту сторону, позабыв о праздничных блюдах.
– Том! – хватаю за руку. – Пошли скорей танцевать!
Музыка уже звучит, музыканты стараются, а парочки занимают свободное пространство между столами. Том как-то нехотя, но идет за мной. Не сильно он радостный, но сейчас мы это исправим. Какое-то время танцуем молча, изо всех сил улыбаюсь ему. Хочу чтобы заметил – и помаду, и яркие ленты, и приспущенный лиф платья. Кровь стучит в висках, хочу кричать о том, как я счастлива. Постепенно музыка затихает, Том наклоняется и упирается в мой лоб своим.
– Ты сегодня очень красивая, Майра.
Сердце замирает, а потом моментально пускается вскачь. Хочется поцеловать его сейчас же, немедленно! Но останавливаю себя – стоит сохранить все втайне от соседей, хотя бы ненадолго. Беру Тома за руку и настойчиво тяну в сторону нашей с тетей хибарки. Он не сопротивляется, хватает по пути со столов, что под руку подвернется, и сует за пазуху. Отлично! Еще и поедим после. От этих мыслей бросает в жар, щеки начинают гореть, и я еще сильнее стискиваю ладонь Тома. Медленно пробираемся через толпу, некоторые бросают на нас многозначительные взгляды – как бы сплетни не опередили само событие. Наконец, затягиваю Тома в приоткрытые, покосившиеся двери. Он начинает спешно выкладывать все на стол, примостившийся в дальнем углу, а я поднимаюсь наверх. Хочу еще раз проверить, что все идеально. Спустя пару минут, выдохнув и посмотревшись в осколок зеркала, свешиваюсь через перила. Кажется, Том только сейчас понял, зачем я его сюда привела. Он мнется посреди комнаты и периодически косится в сторону выхода. Неужели не нравлюсь ему? Или просто смутился, догадавшись?
