В окно первого этажа летели возмущенные голоса соседей. Прислушиваясь к ним, Анна завязала на шелковой блузе бант. Приколола к лацкану брошь с натуральным жемчугом, подарок мужа на годовщину. Царствие небесное. Встала на каблуки, только на них она чувствовала себя нормального роста. И не спеша вышла из дома удовлетворить любопытство.
Щух! Французский батон рассек воздух прямо у нее перед носом.
– Уже видела-а-а-а?! Открылись!
Мария из пятой квартиры после ходьбы задыхалась, как сошедший с дистанции марафонец.
– А-а-а-а!
– Вот иду. Ну что там? – живо спросила Анна.
Судя по выпученным глазам дело было плохо. Анне захотелось отмотать секунды назад, застыть, удержать настоящее – хоть чахлый сачок накинуть на этого глубоководного сома.
Рядом с Марией топтался старик Йоргос с собакой.
– Идите полюбуйтесь, – заворчал он. – Идите, идите. Потом обернитесь, я хочу видеть ваше лицо.
– Тут между прочим люди живут! А-а-а-а!
– Какие велики продавали! И всего за сто евро!
– Надо написать мэру. А-а-а-а!
– В нашем доме… образцового содержания, – бормотал старик. – Уже вообще…обалдели.
Анна не стала говорить, что этой медной табличке «дом образцового содержания» сто лет в обед, никто даже не помнит, когда ее пришпилили. Обогнув клок газона и цыкнув на своего кота, чтоб не вздумал с подоконника прыгнуть, она шагнула к витрине.
Прислоненные к стене, за стеклом витрины вертикально стояли гробы. Они скорее напоминали сундуки или гигантские лаковые шкатулки. Первый гроб был расписан под хохлому, второй разрисован под леопардовую шкуру, третий оплетали черные древесные корни, четвертый изображал подводную лодку. Пятый Анна рассмотреть не успела, так как отвлеклась на вышедшего из подъезда Григория.
И то, что случилось в следующую минуту, поразило Анну гораздо больше, чем гробы в двух метрах от ее собственных окон. Григорий, ее любовник в недавнем прошлом, перед витриной коротко перекрестился и торопливо зашагал прочь, даже не взглянув в Анину сторону.
Как он мог ее не заметить? Ослеп он, что ли?
***
Анна с мужем приехали в чешский город Куновице лет двадцать назад из Питера. Павел многие годы работал инженером-конструктором на чешском авиазаводе. После скоропостижного ухода ее Павлика, беда случилась шесть лет назад, Анна вместе с подругой Юлией перебрались из Куновице сюда, в Бржецлав. Он был всего в двух с половиной часах езды от Праги, куда к тому времени уехали на учебу их дети. У Григория Мельникова Бржецлав тоже был не первый чешский город, сюда пару лет назад он перебрался из Либерец.
По пятницам вдова ужинала в его ресторанчике «Синий кит». Они обменивались новостями, болтали на родном языке о том, о сем. Болтала, впрочем, в основном Анна. Мельников был немногословен. Все, что ей удалось из него вытянуть – он жил в Чехии шесть лет, до этого жил во Владивостоке, там случилось что-то страшное, он потерял жену, но деталей трагедии Анна не знала. Она злилась на Мельникова за скрытность. Ей хотелось знать, где и как он потерял глаз. Анна смотрела в искусственный глаз Григория и ей рисовались пугающие картины его прошлого. Она не могла в полной мере сочувствовать ему, не зная подробностей.
Потом Анна его поцеловала, просто так, в минутном порыве – Мельников показывал ей в кухне ресторана здоровенного краба.
– Смотри, смотри, какие у него глазища!
Глазища! Господи! Бедный! Как не поцеловать? И краба Анна пожалела тоже, а вслед за ними всех несчастных и обездоленных. В порыве великого сострадания она повисла у одноглазого богатыря на шее, и в тот момент дверь в подсобку за их спинами распахнулась, видимо, богатырь толкнул ногой. И там, на коробках, всё (по взаимному согласию) и случилось.
