Стою у больничного окна. Небо серое, беспроглядно далекое. За оградой территории ОКБ кипит жизнь: с гудением ползут троллейбусы, снуют легковушки. Внизу, по тротуару, спешат на занятия студентки медицинского университета. Девушки, в белых халатах, быстро перебирая точёными ножками, переговариваются, задорно смеются чему-то своему. Многие университетские кафедры располагаются в ОКБ и других больницах города. У этих хохотушек всё впереди, можно сказать, они только начинают выбранный ими жизненный путь.
Когда мне было столько же, сколько сейчас этим юным очарованиям, бытие казалась бесконечно долгим, а впереди, само собой, много интересного, и непременно хорошего. Действительно, было много интересного и незабываемого, было и то, что не хотелось бы вспоминать, но и хорошее и плохое в прошлом и остаётся только сказать: как, всё-таки, быстро спешит время! Будто вчера была школа в бесконечно далёком городке под названием Брянск-18, машиностроительный техникум в Брянске, служба в ВС СССР под Свердловском, университет в Ленинграде, работа в Димитровградском филиале Ульяновского Технологического института, в Рязанской академии права и управления, в Рязанском государственном медицинском университете. Столько времени утекло, но как будто всё было недавно. Здесь невероятно точно подходят слова из красивой песни, исполненной в фильме «Друзья и годы» Олегом Анофриевым: «Это было недавно, это было давно».
Больничная палата располагает к размышлению, как будто подводишь своеобразный итог. Начал перечитывать свои дневники, которые довольно последовательно писались в течение почти десяти лет, с 1975 по 1985 годы. Этим, уже начинающим разваливаться общим тетрадям, больше сорока лет. С черно-былых, несколько увядших фотографий смотрят глаза друзей и подруг. Со многими уже никогда не придётся увидеться, кто-то очень далеко, в чужих странах, а кого-то нет в этом мире, как нет страны, в которой мы родились.
Решение на основе дневниковых записей воспроизвести страницы давно ушедшего детства и отрочества пришло неожиданно. Захотелось вспомнить наши игры в индейцев, бабушкин дом в рязанской деревушке, походы в ночное, но самое главное, мальчишек и девчонок, которые были рядом в те канувшие в небытие годы, ставших фрагментом истории человеческого бытия.
Мы все родом из Советского Союза, когда было ересью даже представить, что Украина станет чужой и даже враждебной. Когда в Крым ездили, не думая о том, чей он, Украинский или Российский, потому что знали – это общее достояние всех граждан единой Великой державы. Когда все мы были соотечественниками, в какой бы части страны не проживали в далекие 70-е – 80-е годы ускользнувшего XX века.
Я родился в 8 утра, 19 мая 1960 года. Очень долго был убежден, что событие это случилось в 12 ночи, на стыке уходящих и начинающихся суток. Не знаю, откуда взялась эта уверенность. Как потом выяснилось, в 12 у мамы начались схватки, и промучилась она до утра. Выйти в этот мир безболезненно для близких, не получилось. Батя всю ночь накручивал круги вокруг роддома, переживал, а я подло сопротивлялся, беспричинно отсрочивая момент, который, вероятнее всего, был болезненным. Не напрасно ведь, младенцы, появляясь на свет, начинают орать. Первый вдох, видимо, обжигает. Если сунуть голову в воду и вдохнуть, ощущение, скорее всего, аналогичное. Также больно, но есть одно существенное отличие: для вдохнувшего воду человека он становится смертельным, а для младенца, наполнившего лёгкие воздухом – начало жизни в этом безумно красивом мире.
Однако, сколько бы не сопротивлялся, природу не обманешь. В какой-то момент процесс пошел, и я огласил-таки родильную палату своим «уа». Представляю радость моего папы, когда ему сообщили о рождении сына. Судя по тому, как он «нарюмился» при появлении на свет моего братишки Андрюхи (а мне тогда было восемь, и я всё помню), что-то похожее должно было произойти и при моём явлении. Скорее всего, отмечалось даже более торжественно. Ведь я был первенцем! Анатолий Александрович Гагин, мой родитель, человеком был веселым, компанейским, и я ни капли не сомневаюсь, что он напоил всех своих друзей, знакомых, не очень знакомых, и их знакомых тоже.
