До чего же я люблю корпоративы!.. И как же я их одновременно ненавижу! Да предложи мне кто-нибудь лет двадцать назад спеть перед жующей и пьющей публикой, я послал бы этого «доброжелателя» так далеко, что альфа Центавра показалась бы ему ближним светом. А сейчас я рад каждому такому приглашению. Потому что у меня практически не осталось других средств к существованию.
Да, двадцать лет назад я был эстрадной звездой пусть не первого, но второго эшелона точно. А если точнее, то лидером, вокалистом и гитаристом группы «Саквояж», без участия которой редко обходился сборный концерт в Москве ко Дню милиции, Дню МЧС и прочих ведомственных организаций. Да и с гастролей мы неплохо «грелись». Даже пару раз по приглашению Пугачёвой выступали в «Рождественских встречах». Кстати, последний раз встречал Алку с месяц назад, она тоже работала на свадьбе у сына одного дагестанского бизнесмена, за гонорар, превышающий мой раз в десять. Я ей не завидовал, знал своё место, привык уже за последние годы. Примадонна меня узнала не сразу. А узнав, охнула:
– Лёша, это ты?! Обалдеть! Как же тебя годы изменили!.. Где ты сейчас, чем занимаешься?
Да всё тем же и занимаюсь, мать твою, не видно, что ли, раз я тоже выступаю на этом же грёбаном корпоративе!.. Занимаюсь тем, чем занимался практически всю жизнь, – играю и пою. Только вышел уже в тираж, вот и вся разница.
Группа моя к тому времени приказала долго жить. Славик Иващенко, мой многолетний барабанщик, теперь стучит на аккомпанементе у Добрынина, виртуоз гитарист Жора Пушкин играет у Лещенко, а Лёва Сидорчук и вовсе повесил свою басуху на гвоздь, решив посвятить себя внукам-близняшкам, тем самым облегчив жизнь молодым родителям. Так что остался я один, хотя, в принципе, уже три года назад мог выйти на заслуженную пенсию по случаю 60-летия. Но всё молодился, хорохорился, несмотря на обилие морщин и сильно поредевшую и поседевшую шевелюру. Только усы а-ля Мулявин оставались такими же густыми, как и двадцать лет назад, но и их тронула седина.
Репертуар тоже мало изменился. Последний мой хит датировался 1992-м, когда «Женщина моей мечты» неслась из каждого утюга. После этого как отрезало. Нет, мы, само собой, что-то сочиняли, в надежде, что уж эта песня точно выстрелит. И на наш взгляд, и на взгляд наших близких, вещи получались неплохие. Вот только на радио и ТВ посылали нас объездной дорогой. Мягко так, с улыбочкой, с обещанием в ближайшее время посмотреть-послушать наше творение. Однако это «ближайшее время» что-то всё не наступало. Могли хотя бы написать, мол, ваша песня (ваш сраный бюджетный клип) нас не устраивает. Мы поняли бы и приняли, хотя это всё равно было бы плевком в душу. Потом Жора предложил кидать наши клипы в новомодный тогда YouTube, радовался каждому новому просмотру. Но видеохостинг особой популярности нашим песням не добавил, мы же не какие-нибудь матерящиеся рэперы, не продвинутые юнцы, тусующиеся в этих самых ютубах, так что народ из группы стал расползаться. Закончила она своё существование буквально в течение месяца. Следующий месяц я конкретно бухал в своей московской однушке, покидая её периодически только затем, чтобы добраться до ближайшего магазина, торгующего спиртным.
А ведь когда-то у меня была неплохая трёшка в приличном районе, пока бывшая при разводе не потребовала размен… Будь проклят тот день, когда я позарился на эту смазливую выпускницу Гнесинки! Ей-то, понятно, было по кайфу выскочить за известного музыканта. Тогда, в начале 1990-х, фото улыбающегося брачующегося дебила с симпатичной стервой в подвенечном платье украсило где страницы, а где и обложки глянцевых журналов. О нашей свадьбе судачили пару недель, потом стали судачить о свадьбе Фили и Аллы. Восемь лет эта тварь висела у меня на шее, имела всё, что хотела, по первому желанию. В итоге и меня поимела, отсудив не только жилплощадь, но и «ренджровер», а мне оставив подержанную «ауди». Не говоря уже о фирменных шмотках и брюликах, на которые, если честно, мне было плевать. Вот что значит иметь прикормленного адвоката! Хотя, подозреваю, эту сладкую парочку связывали не только рабочие отношения, но это пусть останется на их совести.
