Ветер утих, а море успокоилось. Волны ещё подкидывали лодку, но уже не так бешено как несколько часов назад. Они упруго били в борт, и дюралевое тело глухо охало, будто «казанке» было больно. Лодка потрескивала, когда тяжеленные кулаки моря колотили по ней, но выдержала, ни один шов не разошёлся, и не вылетела ни одна клёпка. Удивительно, что плоскодонка не перевернулась в такую штормягу, что не затонула. Лодка эта была предназначена для плавания вдоль берега практически в полный штиль и любая волна могла запросто её опрокинуть и отправить горе-рыбака на дно. Но Сергею повезло, и он остался жив. И даже увидел берег, к которому и направил «казанку».
Мотор не работал, и Сергей вынул из носовой части сложенные вёсла, разложил, вставил в уключины и из последних сил стал грести. Голова кружилась, вёсла то и дело выскальзывали из рук, перед глазами летали разноцветные мушки.
Да, славно порыбачил! Стоило из Самары ехать в такую даль, чтобы здесь едва не помереть? Это всё Антон, бывший одноклассник: «Приезжай, я тебе свою «казанку» дам, отдохнёшь, Каспий увидишь!» Приехал, увидел, утонул. Сам-то Антон в море не пошёл, сослался на то, что у него аврал на работе. «Мы с тобой завтра вместе порыбачим, я тебе такие места покажу!» Нет, не нужны теперь эти красивые места. Добраться бы до берега, к чёрту это море. Напиться, забыться и – домой.
Хотя и дома-то делать особо нечего. С женой разбежались, друзья разъехались, а бухать в одиночестве он не умел. Вернее, боялся. Сорваться боялся. Потому что спиваются чаще всего в гордом одиночестве. Забив гвоздь на работу, и вообще, на все. Просто забив. А Сергей, если срывался, то по-черному. Это о нем пел песенку Макс Леонидов:
Когда у Серёги срывает резьбу,
Как без тормозов да по горной дороге,
Я не пожелал бы лихому врагу
Быть там, где срывает резьбу у Серёги…
А Дашка художник, тонкая натура, не может работать в такой обстановке. И вообще, у нее выставка за выставкой, а тут этот программер, распугавший всех соседей с участковым в придачу. Вот и не выдержала. А Сергей что? Жена ушла, он и сорвался. Совсем сорвался.
Когда у Серёги срывает резьбу,
Соседи в квартире Серёгиной офигевают,
Забьются по комнатам, двери на крюк закрывают,
Когда у Серёги срывает резьбу…
Хорошо, что Антон появился и вытянул из запоя. И хорошо, что отпуск подвалил. А может, хорошо и то, что с Дашкой разбежались. Ведь любви особой-то и не было. Свеча погорела, погорела и погасла. Сергей все не мог забыть жену, а Дашка, как оказалось, и не любила совсем. И ведь винить в этом некого. Чувство угасло, и все. Все ушло в прошлое. Вся жизнь. А Сергей все еще любил. Вернее, не любил, а просто не хотел оставаться один. Цеплялся за эту любовь, чтобы не сойти с ума… А Дарья нашла себе другого… Или не нашла… Какая теперь разница?
Дарья, Дарья, в этом городе что-то горит,
То ли души праведных, то ли метеорит.
Но пусть горит, пока я пою,
Только не спрашивай меня, что я люблю.
Говорящий не знает, Дарья, знающий не говорит…
Тьфу черт! Будильник в мобиле. Когда еще поставил эту мелодию, а убирать жалко. А мобильник продолжал голосом БГ:
Ван Гог умер, Дарья, а я еще нет.
Так что, Дарья, Дарья, не нужно рисовать мой портрет.
Ты можешь добиться реального сходства
Или феноменального скотства,
Ты все равно рисуешь сама себя, меня здесь нет…
Сергей достал из кармана завернутую в полиэтиленовый пакет старенькую «Нокию» с двухмегапиксельной камерой. Когда-то она считалась шикарной трубой. Нажал на клавишу, и БГ недовольно замолчал. Глянул на индикаторы – нет контакта, аккумулятор показывает почти полную зарядку. Беречь надо – и выключил телефон. Аккумулятор, кстати, новый купил. Обещали, что на неделю зарядки хватает.
