У меня сложно с чувством дома – там, где дом, я давно не живу. Где хочу – там дома нет, а судьба у меня с чувством юмора – поэтому сейчас живу в Израиле. Жизнь привела нас с мужем сюда за руку, и книга – про эпизоды этой ее навигации. И еще про опыт прохождения через болезнь. Я ее пережила, то есть буквально: ее нет, а я есть. И слова какими-то сгустками стали проситься на бумагу, я их туда пустила. Слово «книга» – очень весомое для меня, поэтому села писать, успокоив себя тем, что это просто тексты. Возможно, они соберутся под одной обложкой, как волосы в хвост. Тогда по форме это будет книга, а по содержанию, скорее, документальное кино. Потому что я снимаю документальные фильмы, даже когда без камеры. Мое «неснятое» кино пишется сразу на встроенный жесткий диск. По ощущениям, он где-то в районе ключиц, и это надежное место. А если в каких-то эпизодах этой истории вы будете улыбаться или смеяться – ради этого стоило ее рассказать.
– Олька, ты мне мешаешь, – я «добивала» на компьютере в доме друзей одну срочную бумагу (завтра утром конверт с этой бумагой надо было положить в почтовый ящик Министерства культуры Москвы).
Пока я убирала из текста лишние слова и смыслы, Оля, в прошлом врач-гинеколог, стоя за стулом, профессионально пальпировала мне грудь. По дороге на кухню в дверях задержался Олин муж.
– У нас диагностика, Олег.
– Я понял. Чем запьем?
Мы ужинали и строили планы на грант, который не получили. Зато именно в момент написания явок, по которым нас должны были найти в случае неминуемой победы, Оля спокойно подобралась к моей левой подмышке. Я сказала, что накануне случайно нашла, почувствовала там что-то, может, клад. Никогда не знаешь, где его найдешь. Оля ругалась, что я нагуляла лимфаденит, потому что вечно без головного убора зимой, и вообще неукутанная. Еще сказала, что я – хороший повод увидеться с однокурсником по 2-му меду Лешей. Потому что он классный онколог и у него хороший глаз. Но ничего такого – просто повод.
Через неделю я бежала от метро «Смоленская» в сторону одного арбатского переулка. Не хотелось подводить опозданием Олю и хороший глаз доктора. После шумных объятий однокурсников, доктор осмотрел мою грудь, как пекарь нежное тесто.
Одевалась я под разговоры о фитнесе, планах на отпуск и выросших детях. Доктор хвастался Оле свежим бицепсом, а мне сказал, что все бы онкологические так выглядели. Но все же, все же… надо использовать меня как повод увидеться с еще одним сокурсником – Славой. Так что, езжайте, девицы, в Герцена.
До арбатского приема мы написали сообщения нашим детям насчет поужинать вместе. Олина Маша и мой Рома – тогда еще студенты, – приехали в кафе друг за другом, выбрали еду и ушли курить на улицу. Мы смотрели в окно, как жили в их разговоре сигареты – взлетали светом за руками и смехом.
Маша знала о нашем походе к врачу, я просила ее не рассказывать Роме об этом, так как говорить особо не о чем, а пристрастных вопросов будет много. Мой сын – зануда, несмотря на объемы юмора.
Слава принял нас в своем кабинете клиники Герцена, спросил, что меня беспокоит. Я сказала, что Оля – потому что беспокоится больше меня. Пару звонков, и Слава отправил нас на УЗИ. Оля, Маша и я – мы ждали, когда меня вызовут, о чем-то смеялись, и не сразу услышали, каким тихим был полный людей коридор. Стало неловко, я сказала, что никто не понимает, кто из нас больной, и мы ушли смеяться к окошку в конце коридора.
Блат сделал свое дело, и скоро меня позвали в кабинет. Молодая врач так долго водила по груди «мышкой», что я устала лежать. Потом спросила, когда я делала маммографию. Я ответила, что год назад. Она кивнула и сказала, что ей тут не все нравится. Я спросила: «Что?» «Да, в общем, все, – был ответ, – будем делать пункцию».
