«Не плачь, потому что это закончилось,
Улыбнись, потому что это было».
Доктор Сьюз
Я позвонил отцу.
– А что ты думаешь? – спросил он.
Повисло молчание. Не потому что я думал – потому что я знал. Я знал ответ, но не мог заставить себя произнести это вслух.
– Значит, мы знаем ответ, – вздохнул отец.
Я разрыдался.
Двадцать четыре часа после этого телефонного звонка стали самыми мучительными в моей жизни.
Ощущение боли и предательства.
Инка, моя любимая Инка.
Мы вывезли Мэгги и Инку на пляж в последний раз. Я вынес Инку из машины на берег, чтобы она, лежа на песке, могла почувствовать набегание волн. Мы снова были на пляже – точно так же, как тогда в Тарансее, когда ее жизнь только начиналась.
Я смотрел, как ее уши болтались на ветру. Инка подняла голову, чтобы вкусить запах моря. Потом я подхватил ее под мокрый, облепленный песком живот и отнес в машину. Мы пустились в томительный путь назад в Лондон. Я не мог никому смотреть в глаза. В зеркало заднего вида я наблюдал, как Инка положила морду на спину Мэгги.
Отец нас уже ждал. Я перенес Инку в дом, лег рядом с ней на пол и разрыдался, уткнувшись лицом в ее шерсть.
– Еще одна ночь…
Я поставил лежанку Инки в нашу спальню рядом со своей кроватью и всю ночь слушал ее похрапывание. Спать я не мог. Я впал в панику, и утром моя подушка была мокрой от слез.
В шесть утра я спустился с Инкой вниз, накормил ее и, взяв на руки, вышел в сад.
– Обними Инку, – сказал я Людо, и он обхватил ее за шею.
– Куда она отправится, папа?
– На небеса, – ответил я, отворачиваясь, чтобы скрыть вновь набежавшие слезы.
Я уложил Инку в машину, позвал Мэгги и минут через десять мы подъехали к дому родителей. Я смутно помню эту поездку, мне было слишком больно.
– Спасибо тебе, Инка, – шептал я, проезжая по пустынным улицам Ноттинг-Хилла. – Спасибо, что ты была моим лучшим другом… Я тебе стольким обязан…
Я перенес собаку из машины в дом и устроил ее на полу в кухне. Мама, отец и сестра уже были там.
В жилах Фоглов течет собачья кровь. Собаки – наша семья.
Я расположился рядом с Инкой. Отец сделал ей укол. Дыхание собаки стало прерывистым. Я все еще чувствовал биение ее сердца и пульсацию крови. Я вдыхал знакомый запах шерсти, уткнувшись носом в ее шею. Никогда в жизни я так не плакал. Это был первобытный, неконтролируемый, глубинный плач… И вот ее сердце перестало биться…
Я лежал на полу кухни, обнимая своего лучшего друга, и не мог пошевелиться. Как мне хотелось бы, чтобы это был сон… Я сжимал ее безжизненное тело.
Мэгги подошла обнюхать Инку. Я хотел, чтобы она почувствовала – ее подруги больше нет.
– А где Инка? – спросил Людо, когда я вернулся домой с Мэгги.
– Она ушла на небеса…
– Привет, Инка, – сказал малыш, помахав облакам.
Я потерял своего лучшего друга. Мне казалось, что я лишился ноги или руки. У меня исчезла «тень» – Инка. Во мне погас внутренний огонь.
Я любил и был любимым. А теперь я потерял друга – и потерялся сам. Мне нужно было оглянуться назад. Тринадцать лет – это так много.
Это был долгий путь – наш с Инкой.
