Товарищ Маяковский,
Скажу тебе прямо,
На душе у меня скверно,
А в сердце вырыта глубокая,
Хлюпающая зловонием
Яма
Поздно, поздно
Нагромождать лукавые и тягучие вирши.
Пустое дело. Оно будет никчемным и
Изначально лишним,
Коль на горизонте уже плещут
Зарницы разгорающегося пожара
Грозно
Но пока осенняя
Долгая ночь
Впечатывает мне в затылок
Свой чёрный сопящий
Пятак,
Я ещё могу и
Имею право, кажется,
Что-то сказать не так.
А также объявить всем,
И здесь, и там, что я никто
И зовут меня в этот час,
Спозаранку просто —
Никак
Слышу, чувствую,
Как история – эта злая,
Без зубов старуха
Уже засовывает в пролетарские
Массы корявые
В синих прожилках
Руки
И мусолит, мозолит
Глыбы грядущих событий,
Высекая из них всеобщую
Разруху
Но коль время
Выгрузило мне из завала
Явлений
Скоротечный мигающий светофором
Шанс
Я присяду рядом, не боясь
Запачкать колени и,
Облокотясь на постамента
Отвес,
Там, где гранитной плиты
Пялится на меня её
Исколотый в крошку
Срез.
И услышу, хочу надеяться,
Звучащей в ней
Отгремевших революционных бурь
Романс
Пусть ветер
Холодными каплями
Мне под пиджак
Десяти лапой жабою
Затёк,
Подниму воротник
И докажу себе,
Что в семнадцатом я бы,
Как и они тогда,
От простуды и кашля
В больницу не слёг
Владимир Владимирович,
Я не буду вымучивать Вас
Даже на миг
Догадками, какого там
Цвета глаза
У Лили Брик.
Мне это глубоко, как до отвислой
Фараона Джосера величавой
Задницы,
Как до короны на огуречной шее
Клеопатры, известной блудливой
Модницы.
Кто, как и с чем
К «О”се» под одеяло залез,
Чтоб на двоих делить
Очумевшую от любовной течки
Наложницу.
Всё это: с кем и как?
Лишнее,
Коль от вашей любви
В саду расцвела
Кривобокая, старая
Вишня
Закурю сигарету мятую,
Ладонями, черенком лопаты
В мозоли сбитыми,
Ваш пьедестал от
Болтливой грязи
Вычищу
И с придыханием нежно
Полапую.
Из тусклого
В прожекторных сполохах
Далёко
Вижу истекающий
Буржуазной блевотиной
Город с кашляющими
Винтовочными выстрелами в переулках
Глубоко
Дымные, догорающие во мраке
Железные бочки
И красногвардейский
Мерный патрульный шаг
По вывороченным из мостовой булыжникам
В кочку.
Раздутые лозунгами матросские
Шеи под щёлкающими
Ленточками-парусами
И тут же шинели окопников
С выпрыгивающими из рукавов
Вшами.
Дубовые щёки во фронтовой годовалой
Щетине
И ртов разверзнутые
В истошном крике кривые
Ложбины.
Над толпой вихляется
Вздёрнутый на плечи
Громогласный в сверкающем пенсне
Агитатор:
«Веди нас вперёд за собой
Бесноватый пейсатый
Оратор».
ХЛЕБА, ХЛЕБА, ХЛЕБА —
Измождённые в распухших суставах
Руки тянутся
К небу.
ДОВОЛЬНО —
На свалку истории заумные
Смешные теории
И бородатых философов
Нравоучения.
Вот она перед нами стоит
Мать-Анархия в чёрном саване —
Наше спасение.
Динь-дон, динь-дон,
Мы разрушим старый дом.
Над долами и реками
Растекается тягучий
Погребальный звон.
Прежнему миру – конец,
В ипатьевский подвал
Закинем монарший
Венец.
Безо всякого предисловия
Штыком
Распишем на царских декретах
Наши условия.
Революция, какая она —
Красная?
А может быть чугунно-багровая
И разномастная?
Как пороха чад?
Как пламя в лицо,
Опалившее набранный
Из дезертиров
Отряд?
Удар прикладом в дверь
С размаху,
Всласть:
«Где тут прозаседавшиеся,
Вскормившие гидру бесправия?
Не дури и с Палатина
Слазь»
На всех морях, на всех фронтах
Объявляется всеобщее
Замирение.
В гроб, под могильный крест
Вколотим вековое, рабское
Смирение.
Хватит мостить нашими трупами
Полесские гати,
Как алыми пятнами на
Белой скатерти.
Генералов приказы,
Идти в лобовую под горчичные
Газы
Посылаем к самой ядрёной
Матери.
Помещику,
Выдумывающему новый
Оброк,
От маршевых рот шлём
Душевный привет
Скоро, скоро, близится срок,
Выпишем ему долгожданный
Кисмет.
Эшелонами под гармонь,
