Вероника стояла перед зеркалом и равнодушно, даже несколько рассеянно смотрела на своё отражение. Простое тёмно-синее платье, пошитое к Новому году у местной портнихи, сидело на ней безупречно. Длинные пепельно-русые волосы тщательно расчёсаны и привычно стянуты узлом на затылке. Украшения? Да не носит она никаких украшений… А чтобы «оживить» платье – ведь надо же его как-то «оживить», так принято – она повязала на шею яркую шёлковую косыночку. Ну, вот и всё. «А что лицо-то такое траурное, а? Тебя, Вероня, в ресторан пригласили, в самый лучший и дорогой из трёх, имеющихся в наличии, и ты не смогла ничего придумать, чтобы отказаться… Или просто запретила себе отказываться? Сколько же можно от «счастья» своего бегать! Ведь «мужик-то – деловой и толковый», нестарый, холостой и с серьёзными намерениями, судя по всему. «На руках носить будет!», «Как за каменной стеной!»– вот это про таких, как он, точно. А тебе – всё не так. Опять не так! И этот ужин в ресторане – простая отбываловка: не смогла отвертеться, значит, придется потерпеть…»
Нет, ну конечно, она могла бы позвонить и сказать, что плохо себя чувствует, что простыла, подхватила грипп… Но она ведь знает этих «толковых и деловых»: услышит про плохое самочувствие и тут же прилетит к тебе домой – с цветами, фруктами, жаропонижающими и противовирусными. А вот этого уж никак нельзя допустить. И поэтому ей надо всё же пойти, вежливо отсидеть два-три часа, поддерживая разговор и мило улыбаясь, а потом… А вот про «потом» лучше сейчас не думать. Проблемы надо решать по мере их поступления, верно ведь?
Из динамика на кухне льётся музыка – лёгкая, светлая и немного печальная… Но мелодия незнакомая. Кто бы это мог быть? Определённо классицизм, но кто именно? На Моцарта не совсем похоже, нет его абсолютной воздушности и прозрачности… Вивальди она почти всего знает, хотя, возможно, это и он … Или может быть, Гайдн? Ну почему после исполнения не могут снова сказать, что это было, кто композитор?… Так и будешь теряться в догадках! Вероника накинула шубку в прихожей, погладила и почесала за ухом вертевшуюся под ногами кошку и, вздохнув, вышла из дома.
На улице было уже совсем темно – как же короток зимний день на севере! – и с бархатно-чёрного, безмолвного и бездонного неба медленно-медленно падали крошечные серебристые звёздочки, затевали замысловатый танец в призрачном свете фонарей, опускались на притихшую, сонную землю. Вероника подняла повыше воротник шубки и зашагала вдоль пустынного бульвара.
Вот уже больше месяца она здесь, в этом маленьком городке, и уже почти привыкла ко всему: к своей съёмной квартирке, к кошке, которая осталась от прежней хозяйки, к новой работе, к детям. Привыкает она и к здешней зиме. Говорят, она тут суровее, чем в её родном городе, на побережье. Но это лишь расхожее мнение. Да, морозы здесь сильнее, но зато нет ветра и влажности, и поэтому почти совсем не мёрзнешь. На работу она ходит пешком, почти через пол города, но это не так уж далеко, потому что здесь всё как бы в уменьшенном размере, и поначалу кажется даже каким-то игрушечным, ненастоящим. Самое необычное, то, что больше всего поразило Веронику, и к чему она, пожалуй, до сих пор не привыкла, – это горы, окружающие городок со всех сторон. Они не такие уж высокие, но всё-таки это горы, а не холмы и не сопки; и ещё они очень забавной формы – как куличи, которые лепят дети в песочнице. Идёшь по улице, поворачиваешь голову – и раз! – на тебя в упор смотрит шоколадная гора-кулич. Веронике, привыкшей к морским просторам, здесь всё время кажется, что её взгляд спотыкается об эти горы… И в то же время, они её завораживают. Сейчас все вершины покрыты снегом, очень красиво. А весной, как говорят местные жители, на склонах зацветают дикие вишни и абрикосы, и зрелище просто волшебное. Ну, что ж, до весны уже недалеко, поживем – увидим. Вероника думала, что она будет очень скучать по морю, но зимой его отсутствие как-то не ощущается… А летом, летом ведь можно съездить домой.
