июль 1996 года
Государственная граница России и Финляндии, 12 погранзастава Алакурттинского погранотряда.
4.30 утра
– «Отварный». Пять – три – два, Губайдуллин, слушаю. Да… Хорошо… Да… Понял вас. Принято. Записал. Да. Передам капитану Жирнову. Отбой связи.
В ту ночь старший сержант Губайдуллин был в наряде дежурным по заставе. Я же отслужил ночным поваром на кухне и шёл прямой тропой в спальник на заслуженный отдых. Нет ничего лучшего в армии, чем идти после наряда спать. Солдат спит – служба идёт. Прямо перед дежуркой я и услышал этот ночной звонок и разговор Губайдуллина. «Дежурка» – это святое место для пограничника. Здесь всё свежее: связь, первые новости, график нарядов, письма, разговоры. В общем, свой центр управления пограничными полетами. И пройти мимо, и не поболтать с одиноким Губайдуллиным было просто нельзя.
– Кому не спится, Ринат, в полпятого утра? – спросил я у Губайдуллина.
– Таким же, как и ты, Махновский. Все на постах, несут службу. Если точно, то с комендатуры. Передали, что сегодня в нашу сторону гости едут. Шишки московские. То ли проверка, то ли комиссия. Пока соседей проедут, пока наш правый. Дороги сам знаешь какие. К обеду ждать. Утром доложить капитану.
– Блин, Махновский, вот скажи мне, зачем эти белые ночи нужны? – неожиданно спросил меня Губайдуллин, круто меняя тему разговора.
– Я вот никак не могу привыкнуть. Второй год служу здесь, а привыкнуть не могу. Проснулся – светло. Спать ложишься – светло. Достало. Первый год, на «учебке», с ума сходил. У нас, в Башкирии, такого нет. Всё по распорядку. Днем светло, ночью темно, как и должно быть. У вас же здесь, на Севере, всё не так, как у обычных людей.
Губайдуллин жаловался на белые ночи уже сотый раз, но каждый раз я терпеливо слушал его. Он прекрасно знал, что я из местных, мурманских, парней, и всегда возмущался так искренне, будто это я или кто-то из моих родственников включает и выключает это чудо Крайнего Севера.
– Ринат! Чего едут-то? – спросил я, возвращая его к теме звонка. Видимо, тогда я подсознательно почувствовал, что этот ночной звонок прозвенел и в моей судьбе.
– Два офицера, – Губайдуллин заглянул в журнал, – майор Богомазов и полковник Чешенко. Представляешь, Ромыч, целый полковник к нам едет из Москвы! Вот скажи мне, Махновский. Вот чего им в Москве не сидится, а? Целого полковника везут в глухой лес! Не удивлюсь, если у водителя фамилия будет Сусанин. Вот если я был бы полковником в Москве, то я позвонил бы сюда и сказал, – Губайдуллин приложил воображаемую трубку к уху и поменял свой голос старшего сержанта на голос полковника, – Алло! Алло! Кто у аппарата?
Я моментально подыграл Ринату:
– «Отварный»! Пять – три – два, ефрейтор Махновский слушает!
– Алло! Махновский! Это полковник из Москвы, Ринатов! Немедленно доложите обстановку.
– Докладываю, товарищ полковник из Москвы. Усё в порядке! Завтрак приготовлен. Хлеб испечён. Ножи заточены, ложки начищены. Кухня закрыта на замок. Установлены растяжки для лазутчиков. Доклад окончен.
