Неразрывная связь изучения деятельности мозга с материалистически ориентированной психологией представляет характерную традицию отечественной науки, ассоциирующуюся с именами И. М. Сеченова, И. П. Павлова, А. А. Ухтомского, Л. С. Выготского, А. Р. Лурия, их учениками и последователями. «Новая психология теснейшим образом связана с физиологией», – со свойственной ему проницательностью отметил В. И. Вернадский (1975, с. 104). «Мне кажется, – писал И. Павлов, – что для психологов… наши исследования должны иметь очень большое значение, так как они должны впоследствии составить основной фундамент психологического знания… основные законы, лежащие под этой страшной сложностью, в виде которой нам представляется внутренний мир человека, будут найдены физиологами, и не в отдаленном будущем» (Павлов, 1951, с. 105–106).
Идейной основой союза психологии с физиологией мозга служит диалектико-материалистический монизм, эвристическое значение которого блестяще сформулировал Л. С. Выготский. «Неразрешимость психической проблемы для старой психологии и заключалась в значительной мере в том, что из-за идеалистического подхода к ней психическое вырывалось из того целостного процесса, часть которого оно составляет, и ему приписывалась роль самостоятельного процесса, существующего наряду и помимо процессов физиологических… мы должны изучать не отдельные, вырванные из единства психические и физиологические процессы, которые при этом становятся совершенно непонятными для нас; мы должны брать целый процесс, который характеризуется со стороны субъективной и объективной одновременно» (Выготский, 1982, с. 137). Идея диалектического монизма ныне получает поддержку со стороны представителей самых различных областей знания, занятых изучением человека, – философов, психологов, исследователей деятельности мозга. Психический образ и его нейродинамический эквивалент, утверждает философ Д. И. Дубровский, – «не только одновременные явления, но в своем конкретном существовании составляют нераздельную целостность» (Дубровский, 1982, с. 69). Напомнив известные высказывания Ф. Энгельса о том, что движение, рассматриваемое в самом общем смысле слова, т. е. понимаемое как способ существования материи, включает в себя сознание и мышление, психолог Я. А. Пономарев заключает: «Таким образом, к взаимодействию материальных реальностей Ф. Энгельс относил и психическое, и это есть единственно верная, строго научная позиция, реализующая собой последовательное проведение принципов диалектического материализма во всех областях знания. Если бы психологическая наука, руководствуясь данными положениями диалектического материализма, направила все свои усилия на развитие этих положений, она, несомненно, достигла бы больших успехов» (Пономарев, 1983, с. 113). На VII Международном конгрессе по логике, методологии и философии науки в Зальцбурге (1983) К. В. Уилкис представила убедительные аргументы в пользу того, что «чистая психология», игнорирующая материальный субстрат психики, не имеет перспектив в будущем, что без опоры на нейронауки она не сможет создать теорию интеллекта (см.: Келле, Налетов, Соколов, 1984).
Вместе с тем признание органической целостности психофизиологических явлений ни в коей мере не означает отказа от системного подхода к изучению психики, специфики тех аспектов ее анализа, которые характерны для психологии и физиологии высшей нервной деятельности. На это обстоятельство ясно указал сам И. П. Павлов. «Прежде всего важно понять психологически, а потом уже переводить на физиологический язык» (Павлов, 1954, с. 275). Аналогичную точку зрения разделял и А. Р. Лурия. «Прежде чем ответить на вопрос о том, каковы мозговые основы того или иного психического процесса, необходимо тщательно изучить строение того психологического процесса, мозговую организацию которого мы хотим установить, и выделить в нем те звенья, которые в той или иной степени могут быть отнесены к определенным системам мозга» (Лурия, 1973, с. 76).
