Если долго смотреть на самолет, который нарисован на картине, то будет казаться, что ты уже куда-то улетел. Правда-правда. Средь синего высокого неба, по золотистым нитям почти весеннего солнца. И даже не стоит закрывать глаза. Можно выглянуть с третьего этажа своей кухни и увидеть внизу… Париж.
Впрочем, это я хочу увидеть Париж. А кто-то – Барселону или Стамбул, Нижний Новгород или Ялту. Не настаиваю. Дело в том, что у меня есть теория. Каждому человеку принадлежит в мечтах именно свой город. По каким-то внутренним ментальным особенностям. Ну, есть же разные породы деревьев, разные расы людей, так что и города разным людям нравятся разные. Именно такие, на которые отзывается что-то внутри. У меня внутри поет Эдит Пиаф, я вижу солнечные улицы Парижа. Значит, это мое.
Что бы вы сделали, если бы хотели замуж? Замуж за француза? Правильно. Вы бы стали готовиться к этому ответственному и волнующему шагу. Вы бы стали изучать страну своего будущего любимого мужчины. Учить язык, читать сопутствующую литературу и даже слегка интересоваться современной политикой. Мол, что там? Где там? И вообще.
Я симпатичная женщина с серо-зелеными большими глазами. Среднего возраста и роста. К сожалению, умная, а еще у меня рот как у французской певицы 1960-х Далиды. И это charmant. Однако у симпатичной и уважающей себя женщины может быть жесткое целеполагание. Выйти замуж. За француза. Цель максимум. И не спрашивайте почему. Потому.
Париж, запах твоих мостовых,
Твоих каштановых деревьев,
Я думаю о тебе не переставая.
Париж, я скучаю по тебе, старина,
Мы когда-нибудь увидимся с тобой,
Мой большой Париж.
Paris, l’odeur de ton pave d’oies
De tes marronniers du bois
Je pense a toi sans cesse
Paris, je m’ennuie de toi, mon vieux
On se retrouvera tous les deux
Mon grand Paris.>1
Густые кусты лиловой сирени и цветы на клумбах, деревянные лавочки, словно это закоулки сада Тюильри. Коты греются на солнце. Влюбленные щебечут, взявшись за руки. Пенсионеры обмениваются новостями. Впрочем, Париж при ближайшем рассмотрении… всего лишь мой двор – не очень большого провинциального уральского городка.
Да-да, не стоит удивляться. У нас есть и Париж, и Шанхай, и Ливерпуль. Так в народе обозначили районы в городе. Почему? У каждого – своя история. Шанхай расположился в городском овраге, и там люди без разрешения властей понастроили дома как попало, крыша на крышу. Да и бандитизма там хватало. А, к примеру, Париж назван так потому, что в конце 1970 годов в облепленных белой плиткой – мозаикой, словно белыми ракушками, пятиэтажках на моей улице жили настоящие французы! Они приехали строить газовый завод, им выделили квартиры в обычных домах. Вечерами они играли во дворе в петанк, пили наше вино и громко разговаривали с русскими детьми. Среди домов, где обитали французы, будто бы осталось легкое эхо: «Tu es prêt, j'arrête!» (Вы готовы? Я готов!) Оно отскакивает отставшими от старой стены мозаичными квадратиками и падает вниз, в пропасть времени.
Один мой знакомый, Сергей, я его называю по-французски Серж, жил буквально в двух шагах от «французского дома» на улице Туркестанской в нашем городе. И часто делился со мной детскими воспоминаниями, когда мы прогуливались в этом районе. «Французы занимали не целый дом, а половину, – рассказывал он. – Несмотря на свой гостиничный статус, это были обычные квартиры, сначала с газовыми колонками, потом с горячей водой. На первом этаже – кафе и маленький продуктовый магазинчик, где продавалось что-то элементарное, но чего не было в городских магазинах на момент советского дефицита (мясные изделия, растворимый кофе и т.д.). Вход в здание для иностранцев был специальным, в отдалении от обычных подъездов. За окошком сидел дежурный администратор, он же дежурный переводчик. Это были переводчики Газпрома, а возможно, и штатные гэбешники, работающие, по принципу ротации, то здесь, то на заводе. Вход для горожан во французское общежитие был строго по приглашению проживающих, после предъявления паспорта.
