– Вот это загар! Класс! – Люба, не отрываясь, восхищенно глазела на Женю. – Везет же некоторым! А ты, сколько ни натираешься всякими кремами, ни торчишь на солнце, все равно остаешься бледной поганкой.
Женя посмотрела на подругу с улыбкой. Люба была блондинкой с медным отливом и, как большинство рыжеволосых людей, имела молочно-белую кожу, которая под воздействием ультрафиолета в худшем случае моментально сгорала, а в лучшем просто покрывалась россыпью золотистых веснушек. В отличие от нее, смуглянка Женя загорала замечательно: ровно, красиво, без ожогов и красноты, при этом практически не используя никакой пляжной косметики.
– Что ж ты хочешь, это Евпатория, – попыталась она утешить Любу, но та лишь досадливо отмахнулась:
– Да что мне твоя Евпатория! Я тоже не в Антарктиде была, а в Египте, и вот, полюбуйся! – Люба вытянула перед ее носом подернутые нежным пушком девственно белые руки. – Смотреть противно, сметана, да и только.
– Не расстраивайся. Лучше расскажи, как ты отдохнула в своей Хургаде.
Люба оживилась и открыла было рот, но в это время к остановке, на которой стояли девушки, подъехал трамвай. Вагон оказался набитым до отказа. Любе и Жене пришлось поработать локтями, чтобы попасть внутрь. В салоне стояла жуткая духота. Путь подругам предстоял неблизкий, поэтому они потихоньку протиснулись подальше от дверей, к раскрытому окошку.
– Боже, так и задохнуться недолго. – Люба достала из сумочки крепко надушенный платочек и принялась энергично обмахивать разгоряченное лицо. – Так о чем я? Ах да, о Хургаде. Было классно. Отель пять звездочек, все включено, рядом бассейн, внизу ресторан, бильярдная, танцзал. Дискотеки всю ночь напролет, до самого утра. Я там познакомилась с обалденными парнями: двое голландцев и один турок.
– Турок? В Египте? – Женя весело рассмеялась.
– Да, турок! Хорошенький, просто загляденье, глаза огромные, черные. А ревнивый, жуть! Тарканчиком его звали. Такая у нас с ним любовь была, закачаешься! Потом, правда, он уехал.
– Куда?
– В Стамбул. Невеста там у него. Их родители в пять лет обручили, ослушаться нельзя – проклянут. – Люба горестно вздохнула и тут же задорно расхохоталась. – Вот так и отдыхала, Женюрочка. Теперь твой черед, рассказывай!
– Да что рассказывать? – Женя пожала плечами, придвигаясь ближе к окну, из которого неслась заветная прохлада. – У меня все гораздо более прозаично. Жила у тетки. Ее дом в ста метрах от моря. Жара там страшная, в шесть утра солнце уже вовсю шпарит. Спать невозможно, приходилось вставать. На завтрак абрикосы в саду собирала или черешню. Намою, положу в банку – и на пляж. Там в такую рань благодать, нет никого.
– Так это ж скука смертная, когда никого, – встряла Люба.
– Наоборот, – возразила Женя. – Не люблю, когда кругом суета. Да и море с утра чистое, в воду заходить одно удовольствие. Я часок-другой поплаваю – и назад, к тетке. Возьму конспекты, учебники и засяду с ними в беседке, там тень, прохлада. До обеда не заметишь, как время пролетит.
Люба глянула на Женю, как на тяжелобольную, и покрутила пальцем у виска.
– Ты что, на юг учебники брала?
Та невозмутимо кивнула.
– И учебники, и прошлогодние рефераты. Не забывай, что нам предстоит диплом. Ты, кстати, выбрала тему?
– Еще чего! – Люба презрительно наморщила аккуратный носик. – На отдыхе голову всякой ерундой забивать! Мне было не до этого. И вообще…
Женя слушала подругу спокойно, слегка прищурив зеленовато-карие глаза. Дождалась, пока та закончит, тряхнула головой, откидывая роскошную гриву блестящих темных волос, и произнесла задумчиво, но в то же время твердо:
– Это ты найдешь.
