Моя война

   Свеча

   Меня все время просят рассказать о тех страшных днях войны, когда небо, казалось, поменялось местами с землей. О тех днях, которые я так усиленно пытаюсь забыть и стереть из памяти. Уже прошло много лет, но помню я все, как будто это было вчера. Такое не забывается. Никогда. Кто скажет вам, что смог забыть, не верьте. С такими воспоминаниями не расстанешься просто так, они уйдут только тогда, когда и вы соберетесь в последний путь.

   Рассказ мой будет короткий потому, что и рассказывать по сути нечего. Такая беда случилась почти с каждым. Кто-то кого-то потерял.

   Я помню, что была зима, мы жили в осажденном Ленинграде, мама всячески пыталась меня радовать, отвлекая от взрывов и раскатов за окном. Скоро Новый год, и мы готовились к этому празднику. Я старательно вырезала снежинки из старой замасленной газеты. Они должны были стать отличным украшением нашей комнаты. Можно, конечно, было приделать их на окна, чтобы видели люди на улице, чтобы знали, что у нас Праздник. Но не было даже кусочка мыла, чтобы снежинки держались.

   Закусив нижнюю губу, я старательно выводила ножницами незамысловатый узор, мне нравилось мое занятие. Временами я вздрагивала от звуков выстрелов и криков. К ним невозможно было привыкнуть. В такие моменты я поглядывала на маму, которая чинила мои прохудившиеся ботинки. Мы были готовы в любой момент спрятаться от приближающихся самолетов, но все было спокойно. Мама улыбалась, глядя на меня.

– Маруся, скоро стемнеет, и ничего не будет видно, – ласково обратилась ко мне она. – Надо заканчивать работу и постараться уснуть.

   Свечей у нас не было, в то время это был дефицит. Продавать нам было нечего, поэтому с наступлением сумерек, мы укладывались спать. Разговаривали о нашем будущем, о том, как заживем, когда закончится война. Мама верила, что скоро вернется отец, и все изменится.

   Она часто рассказывала мне о нем, о том, какой он был красивый и мужественный. Мне представлялся настоящий богатырь в серой шинели и почему-то бородатый. Хотя мама говорила, что бороду он никогда не носил.

   Я мечтала увидеть его, входящим в дверь нашей комнаты. Думала над тем, что скажу ему, когда увижу. Мечтала увидеть настоящие боевые медали!

   Сегодняшний вечер не стал исключением: я отложила свои снежинки, мама ушла ставить воду. Облокотившись о подоконник, я стала рассматривать улицу. Она была пустынна, люди уже давно сидели в своих квартирах, только страшные металлические ежи топорщили свои колючки в разные стороны. Раскаты от взрывов доносились до меня, в те моменты я пряталась, закрывая лицо руками. Мама не разрешала смотреть в окно, боялась, что пули могут долететь и до наших окон. Но пока она не видела, можно было одним глазком взглянуть на улицу. Вдруг я бы увидела спешащего домой отца. Закричала бы на всю комнату: «Мама! Папка вернулся!» Вот было бы радости!

   Мама вернулась в комнату, я быстро легла на кровать, зажмурив глаза.

– У нас снова закончились дрова, – сказала она, вздохнув.

– Сиди тихо, я скоро приду, – добавила почти шепотом.

   Мне было страшно оставаться одной. Я подбежала к матери, ступая босыми пятками по холодному полу, обняла ее.

– Не ходи сегодня, там ежи эти страшные, стреляют еще, – сбивчиво говорила я, уткнувшись ей в живот.

– Маруся, нам нужна горячая вода и печь нужно разжечь, скоро же Новый год. Иди ложись и жди меня или бабушку.

   Я повиновалась, грустно опустив голову и надув губы, пошла в кровать.

– Можно я тогда еще снежинок сделаю, пока не совсем стемнело? Возле окна лучше видно

– Хорошо, делай, только сиди тихо, без звука.

   Она захлопнула дверь, и я услышала, как она закрыла ее на два оборота.