I
– Я – Шу-Ра! Я – Шу-Ра! Белый Верх, ответьте! Я – Шу-Ра! Я – Шу-Ра!..
Радист сорвал с головы наушники. И тут же взрывная волна отбросила его на дно траншеи, в самую жижу. Падая, радист ударил Андрея по скуле каблуком сапога.
Наверное, когда снимешь наушники, этот рев слышен совсем по-другому. Так подумал Аникин, потерев ушибленную скулу. Каблук кованый. Трофейный. Шура, черт его дери. Надо ж так оказаться. Самого зовут Шура, и позывные у роты тоже Шу-Ра. Одно слово – тезки…
Андрей поначалу не понимал, чего их мотострелки и танкисты за спиной «шуриками» кличут. Потом уже Теренчук объяснил. У всех штрафных рот, говорил старшина, позывные одинаковые. Какой-то умник окрестил. Почти сразу, как штрафники на передовой появились. После сталинского «Ни шагу назад!». Шутников в окопах хватает, вот и приклеились позывные. Да так, что не отдерешь. По бумагам ОАШР – отдельная армейская штрафная рота. В радиоэфире коротко и ясно – Шу-Ра. А тут еще Бабенко, радист роты, оказался Александром. Да только Сашей его в роте никто не называл. Ни Саней, ни Сашкой. Шура, и все тут.
Аникин вжимался в липкую грязь бруствера, стараясь по звуку летящих мин угадать, куда они упадут. Ложатся левее. По взводу Марчука бьют. И штаб к ним ближе. Немецкие мины сыпались на плацдарм без передышки. Хотя плацдармом этот пятачок земли язык назвать не поворачивался. Кусок непролазной грязи, прилепившийся к самой кромке реки. Рота – ошметки ее, выжившие после переправы через реку Вытебеть, – вгрызлась в этот пятачок вчера вечером. Вернее, увязли. Всю ночь, под непрекращающимся обстрелом, Андрею казалось, что они вместе с куском непролазной грязи медленно сползают обратно в реку. Но грязь и спасала им жизни.
Склон создавал фашистам прекрасную зону обстрела. От кромки воды берег пологим наклоном уходил вверх, к высоте 200. Где-то за ней – Белые Верхи. Те самые, мать их «вытебеть», которые они должны взять штурмом, выбравшись из самого дна черной грязи. Линия обороны окольцовывала высоту 200 в два яруса. Сработано на совесть. Доты с пулеметами, батареи минометов и легких пушек.
С первого, ближнего к ним яруса – метров с четырехсот – немцы всю ночь били из минометов.
Но в атаку не шли. Пытались на расстоянии скинуть роту в реку. Третьи сутки льет как из ведра, плюс немецкие мины и лопатки штрафников.
– Это ж не лопатки, это ж вылитые грязечерпалки… – пытается шутить Бесфамильный. А Колобов шуточку не поддерживает:
– Неважно, как ты ее назовешь. Главное – черпай побыстрее… И радуйся, что не руками роешь…
Это правда. Лопатки в роте есть не у всех. Кто-то смекает, приспосабливая под «грязечерпалку» каску. Кошелев молчит и про порчу имущества не заикается. Момент не тот. Надо как можно быстрее поглубже врыться. К тому же по непонятно откуда усвоенному общеармейскому окопному принципу касками штрафники по назначению почти не пользуются. Что обстрел, что в атаку – в одних пилотках. Неудобные они, во время бега на глаза наезжают. Сталь «жидкая», как говорил Теренчук, все одно не спасает. Даже маленьким осколком – тюк и… дырка и в стали, и в коробочке черепной. А под землеройку использовать – жижа позволяет в самый раз…
Так, под вражескими минометами, мельканием лопаток и касок прибрежный глинозем быстро превращался в сплошное месиво. Уже не разберешь, где грязь, где гимнастерка, а где солдатские кожа да кости…
II
Вчера, во время форсирования реки, в кровавый бульон превратилась вода. Выше по течению переправлялись кавалеристы. У тех наведение понтонов было налажено по-взрослому. Не то что штрафники со своими подручными средствами – плотами да бревнами. К переправе конногвардейцы готовились, как по учебнику. Теренчук еще предположил, что, наверное, своих саперов имеют. «А нас эта Вытебеть точно вы…» – матерно сострил Крагин. А Теренчук его оборвал. «Не каркай», – сказал. Как в воду глядел старшина. То есть смотрел он в буквальном смысле слова – в воду. И ведь не суеверный был человек, по-крестьянски основательный. Ко всему относился философски. «Чему быть, того не миновать», – повторял. Может, предчувствовал, что через час с небольшим и его «не минует», что утащит его смерть в эту кроваво-зеленую мглу?
