Сижу на подоконнике, вытянув ноги вперед. Спина немного затекла,
но ничто меня не сможет отвлечь от любимого занятия. Вывожу
кисточкой черные линии на плотной бумаге, очерчивая контуры
зарисовки. Рука порхает над полотном, прикусываю губу, хмурю брови.
Что-то не то, не хватает какого-то элемента, но не понимаю, чего
именно. Картина то неплохая вышла, а что-то все равно не то.
Возможно, я слишком придирчива к себе, но уж какая есть. А если мне
что-то не нравится — мириться с этим не буду.
Придирчиво осматриваю нарисованное, думаю добавить пару ярких
красок. Окунаю более тонкую кисть в алую краску, подношу к бумаге,
уже прикладываюсь, и тут рука дрогает, оставляя уродливое пятно.
Досадно взвываю.
Да будь ты проклят, сосед!
В нашем доме поселился замечательный сосед — это уж точно не мой
случай. Уже неделю сверлит, стучит, гремит без перерыва какой-то
нахал. По-другому я назвать не могу. Потому что ровно в девять
утра, как по расписанию, он начинает свою какофонию звуков, и ровно
в девять вечера заканчивает. И все эти двенадцать часов моя голова
пухнет от уродливого шума. Спасаюсь только, когда покидаю родные
стены дома, а делаю это я крайне редко.
Подбегаю к стене, стуча кулаком со всей силы, надеясь, что он
меня услышит.
Сколько можно уже издеваться то?
Пока как умалишенная стучу по стене, пытаясь вразумить своего
ненавистного соседа, телефон решает подыграть всей это симфонии, и
звук дрели, моих стуков и старой классической мелодии на телефоне
озаряет комнату.
— Да, — рявкаю в трубку, хватая зарздражающий гаджет.
— О, кто-то не в духе. Может я позже перезвоню? — слышу голос
лучшей подруги.
— Ксюш, он меня так задолбал, ты бы знала! — почти что вою ей в
трубку.
— Кто? Начальник?
— Да причем тут Игорь Олегович, — отбрасываю кисточку в банку с
водой, — Сосед этот придурошный.
— А чего сразу сосед, может соседка, — смеется надо мной,
язва.
— Да без разницы какой там пол, просто хочу, чтобы все это
скорее закончилось, — устало падаю на стул, подгибая колени под
себя.
Шум за стеной прекращается, я облегченно выдыхаю, чувствуя как
виски, сжимаемые в тиски, слегка отпускает.
— Вообще, ты можешь поговорить с ним, или с ней. Попроси, чтобы
в определенные часы не шумели, — надо же, гениальная мысль посетила
голову Королевой. Только вот она прекрасно знает, насколько я не
коммуникабельна. От слова совсем. Тяжело мне выстраивать диалог,
особенно с незнакомыми людьми. С детства я была очень замкнутым
ребенком, это и сказалось на нынешней мне.
И что мы имеем к двадцати семи? Ни мужа, ни детей, даже кошку и
ту побоялась завести. Отношений серьезных у меня тоже не было, так,
интрижки только.
— Очень полезный совет, Ксюх. Обязательно воспользуюсь им в
следующей жизни, — беззлобно огрызаюсь, подруга привыкла к моему
сарказму, — Чего звонила то вообще?
— А, точно! С твоим соседом все позабыла, — смеется. А мне не
смешно, я ведь в этом аду уже неделю пребываю, — У нас с Никитой
годовщина свадьбы. Хотим сделать небольшую вечеринку. Ты
придешь?
Хорошо, что Ксюша не видит, как скривилось мое лицо в этот
момент. Никуда идти я не хочу, особенно к Королевым в гости. Я не
самая лучшая подруга, но уж какая есть. Но видеть, как он ее
обнимает и целует — выше моих сил. В Никиту Королева я влюблена со
школьной скамьи, но вот выбрал он Ксюху. Бегать за ним я не стала,
не такой у меня характер, но и видеть их счастливыми тоже тяжело. И
каждый раз я натягиваю неискреннюю улыбку, чтобы не показать как
мне тошно. Чего только стоила их свадьба в прошлом году, где я
накидалась белым сухим, чтобы не видеть всего этого. Конечно, Ксюшу
я люблю, но лгать ей с каждым разом все тяжелее и тяжелее.
— Я не могу, у меня кружок для дошкольников, — вру. Кружок у
меня перенесся на следующую неделю, но не хочу я туда идти.
