Глава 1. Хроноскоп: первый поворот ключа.
Ноябрь 1783 года опустился на Петербург сырой, промозглой пеленой. Нева, закованная в ледяные оковы, дремала под низким, свинцово-серым небом. С Финского залива дул резкий, пронизывающий ветер, неся с собой запах моря, смешанный с едким дымом бесчисленных печных труб, торчащих из крыш домов, словно каменные грибы на гигантской грибнице. Город, еще не стряхнувший с себя остатки ночного забытья, медленно, словно нехотя, пробуждался к жизни. Звуки улиц, приглушенные сырым воздухом, доносились до подвала особняка Орловых лишь отдаленным гулом.
В этом подвале, вдали от городской суеты, за толстыми каменными стенами, в атмосфере сосредоточенного молчания и тайны, готовилось событие, способное перевернуть представления о времени и пространстве. Здесь, среди лабиринта медных труб, блестящих шестеренок, шипящих паровых котлов и замысловатых механизмов, словно гигантское механическое сердце, билась фантастическая конструкция, невиданная прежде ни одним человеческим оком. Это был хроноскоп – воплощение дерзкой мечты профессора Григория Романовича Орлова.
Профессор, мужчина пятидесяти пяти лет, с высоким, словно высеченным из камня, лбом, испещренным сеткой морщин – следами бессонных ночей и неустанных размышлений, – и проницательными, темно-синими глазами, беспокойно прохаживался вокруг своего детища. Его короткие, седые волосы, обычно аккуратно приглаженные, сейчас были слегка взъерошены, а на обычно бесстрастном лице застыло выражение напряженного ожидания. Он был одет в простой, но безупречно чистый халат из темно-серого сукна, под которым виднелся белоснежный льняной жилет и строгий галстук. В руке он держал тяжелый серебряный хронометр, постоянно поглядывая на него, словно боясь упустить какую-то важную, роковую секунду.
Рядом с ним, словно тень, неотступно следуя за каждым движением дяди, стоял его племянник, Дмитрий, молодой человек двадцати одного года. Высокий и подтянутый, с живым, любопытствующим лицом, обрамленным густыми каштановыми кудрями, и яркими, изумрудно-зелеными глазами, он с нескрываемым восхищением всматривался в диковинный аппарат. Его одежда – практичный костюм из коричневого твида и высокие, зашнурованные сапоги – говорила о том, что он предпочитал удобство светским модам. В его взгляде не было и тени высокомерия, свойственного многим молодым аристократам. Его гораздо больше интересовали научные эксперименты дяди, чем балы, приемы и прочие развлечения высшего света.
Воздух в подвале был насыщен запахом машинного масла, горячего металла и озона. От работающего парового котла исходило ровное, успокаивающее шипение, словно гигантский зверь мирно похрапывал во сне. Свет газовых рожков, отражаясь от полированных медных деталей машины, создавал впечатление чего-то волшебного, нереального, словно они находились не в сыром подвале, а в волшебной мастерской какого-то средневекового алхимика.
– Все системы проверены и готовы к запуску, Дмитрий, – произнес профессор, его голос слегка дрожал от волнения, которое он с трудом сдерживал. – Через несколько минут мы с тобой отправимся в небольшое путешествие… в будущее.
Дмитрий, не в силах сдержать переполнявшее его любопытство, подошел к машине и вновь заглянул внутрь.
– Расскажи еще раз, дядя, как это работает? – попросил он, указывая на сложную систему шестеренок, цилиндров и трубок. – Я хочу понять до конца, прежде чем…
– В основе лежит моя теория о многомерности времени, – начал профессор, и глаза его загорелись фанатичным блеском. – Время – это не просто линейная последовательность событий, как принято считать. Это многомерное пространство, ткань, которую можно деформировать, создавая временные вихри, своего рода порталы между эпохами. И эта машина, Дмитрий, – он похлопал по блестящему меднму корпусу хроноскопа, – генерирует именно такие вихри, позволяя перемещаться в любую точку прошлого или будущего. Представь себе реку, Дмитрий, реку времени… Мы можем войти в нее в одной точке, а выйти в совершенно другой.
