На свете ничего не происходит просто так. Случай – это указующий знак. Глупый его не замечает, умный старается понять, а мудрый идет за ним. Алексей Тимофеевич в этом не сомневался и причислял себя к мудрым людям. Она пришла именно к нему и выбрала его из многих, и это был знак. Он влюбился в нее с первого взгляда, со второго понял, что в ней нет ничего особенного, с третьего в этом убедился, а когда она заговорила, то это было вообще «туши свет», но не имело никакого значения, потому что с первого взгляда он влюбился.
Ей было, наверное, лет тридцать пять, и хотя выглядела она моложе и держалась естественно, ее тридцать пять были все же видны, причем трудные тридцать пять. Ей, конечно, приходилось рассчитывать только на себя и, наверное, хочется быть за кем-то, да и какой женщине этого не хочется. Ее облегало легкое платье с завышенной талией и длинной юбкой. Алексей Тимофеевич помнил, что такие носили в прошлом году, ей оно очень шло. На ногах босоножки на плоской подошве, пальцы с облупленным маникюром как-то очень мило выглядывали из-под ремешка. Было самое начало сентября, но жара стояла летняя. Ее покрывал ровный красивый загар, полученный, надо думать, не на морском курорте, а на городском пляже.
Слушая ересь, которую она несла, Алексей Тимофеевич беззастенчиво ее разглядывал. Она не обращала на это ни малейшего внимания. Или была увлечена рассказом, или считала, что так и положено. Она наверное, разведена или вдова. Он почему-то сразу решил, что она не замужем и у нее есть ребенок, причем девочка, девочка-подросток. В вырезе платья ясно вырисовывалась грудь, довольно низкая, наверное, носит самый простой бюстгальтер, не любит себя стеснять.
Она все говорила и говорила, и хотя слова ее были сумбурны, сущность дела он понимал. Какая-то разборка бушевала вокруг нее, а она привыкла все делать сама и считает, что не обошлось без ее участия, чтоб разобраться в своих сомнениях, она пришла к нему, эзотерику и экстрасенсу.
Свою деятельность Алексей Тимофеевич начал не так давно. Психология его всегда интересовала, но в то время, когда надо было срочно поступать в институт, чтобы не загреметь в армию, выбирать не приходилось. В их инженерной семье связей таких, чтоб устроить на психологический, не было и быть не могло, денег на взятку тоже. Мама, правда, сказала, что деньги, кое-что продав, можно бы и найти, но кому дать? В общем, он стал инженером-электронщиком и не жалел об этом. Знания ему пригодились, хотя, конечно, получить их можно было намного быстрее. Да и что, кроме диплома, мог дать ему психфак. Осмотревшись, он понял – ничего ровно.
Да и стоило ли там учиться во времена, когда всякий нестандартно мыслящий мог быть объявлен ненормальным. Тогда все объясняли объективными причинами, а сейчас принято считать, что человек может повлиять на судьбу мира или хотя бы на свою собственную. Он знал, что это не совсем так, но и понимал, что вера в это помогает и поэтому ею нельзя пренебрегать.
И было еще много такого, что он знал, в чем сомневался и чего не знал совсем. С наступлением новых времен проектный институт, в котором Алексей Тимофеевич отсиживал с 9 до 6, сократился до одного отдела, о чем лично он нисколько не жалел, поскольку к этому времени окончил редкие по тем временам курсы эзотерики и с некоторыми другими – было их всего пятеро – начал вести самостоятельный прием. Дела у их группы шли неплохо, но потом начались осложнения.
Пока эзотерика, астрология и тому подобные вещи были экзотикой, которой увлекались немногие, официальные органы не обращали на «неформалов» особого внимания, это было что-то вроде хобби или клубов по интересам. Но когда оказалось, что услуги эзотериков имеют спрос и, предоставляя их, можно получить доход, требования всякого рода лицензий, регистрации, деклараций посыпались со всех сторон. Ко всему еще понадобился и официальный психологический диплом.