Я страшный консерватор, особенно когда речь заходит о детективе.
Я всегда выбираю книги со всей серьезностью: долго хожу туда-сюда вдоль заставленных полок магазина, придирчиво читаю аннотацию, пролистываю несколько страниц из середины, внимательно разглядываю обложку, нюхаю свежеотпечатанные страницы, иногда пробую корешок на зуб. Просто я должна быть заранее уверена, понимаете?.. Чтобы не было никаких неприятных неожиданностей, а напротив, одни приятные: тайны, загадки, погони, перестрелки, любовь опять же. И – главное! – чтобы в финале зло оказалось наказано, а добро восторжествовало! А чего ради еще читать?..
Особенно бывает обидно, когда знакомые авторы вдруг «берутся за ум»: писал-писал, хорошо писал, отлично даже, всем нравилось, а потом какая-то высокоумная «достоевщина» начинается. Зачем?..
А вот моя любимая Евгения Горская из тех авторов, в которых можно не сомневаться. Принимаясь за ее новый детектив, можно быть твердо уверенным: вечер удастся на славу!
Горская – непревзойденный мастер интриги. Ей удается придумывать нетривиальные, захватывающие, многоходовые сюжеты. Я прекрасно знаю, как сложно придумать историю со множеством взаимосвязанных детективных линий. Они то расползаются в разные стороны, то норовят намертво спутаться, и выстроить их в стройную логическую цепочку порой просто невозможно. Но Евгения Горская без труда управляется с несколькими детективными нитями одновременно, превращая их в единый стройный, до мельчайших деталей выверенный рисунок сюжета. В своих романах она водит за нос, отвлекает, пускает нас – читателей – по ложному следу. И никак не разобраться в сюжетных перипетиях, пока сама Евгения все нам не объяснит. Читаешь – и дух захватывает!
Но что еще важнее, Евгения Горская сумела вычислить «золотое сечение» детектива – здесь в самый раз… всего, и страхов, и предательств, и приключений, и тайн, и любви, а это верный признак мастерства и опытности автора.
14 мая, вторник
Идти на похороны Игнату не хотелось. О старой учительнице Вере Сергеевне он до последнего времени вообще не помнил. Он даже не сразу ее узнал, когда старуха подошла к нему после встречи с избирателями.
Назвать Веру старухой было не совсем справедливо, женщина в свои шестьдесят с небольшим выглядела неплохо, но он слишком ее не любил, чтобы быть объективным.
Он еще со школы ее не любил – терпеть не мог рассуждений о добре и зле и прочей ерунде. Она должна была делать все, чтобы ученики хорошо сдавали ЕГЭ, а как ему следует жить, Игнат сам определял, без надоевшей училки. Впрочем, ЕГЭ ученики Веры сдавали хорошо, учителем она была неплохим, это все признавали.
Вообще-то он мог на похороны не ходить, но упускать возможность лишний раз покрутиться среди будущих избирателей нельзя.
Жизнь изменилась, когда пару месяцев назад ему неожиданно позвонил ректор и приказал:
– Зайди завтра в двенадцать. Разговор есть.
От звонка ректора Игнат обалдел. Его в универе не любили и опасались. Ректор был человеком новым, к сближению с профессурой не стремился, и относились к нему, как к неизведанной внешней силе, вроде погоды за окном. Может засиять солнцем, а может обрушиться грозой.
До разговора оставались еще сутки, и за это время Игнат извелся.
– Кто это? – спросила Нина, когда он в задумчивости вертел умолкнувший телефон.
– Иван Николаевич, – пробурчал он.
– Кто?! – подруга в изумлении выпрямилась на стуле, не решаясь поверить в услышанное. – Ректор?!
Игнат кивнул.
Нинка нахмурилась, закусила губу. Игнату показалось, что он видит, как в голове у нее закрутились винтики.
У него винтики тоже закрутились. До этого звонка ректор едва кивал ему, встречая в коридоре.
