Мясо

«Beatus vir qui suffert tentationem:

quoniam cum probatus fuerit, accipiet coronam vitæ,

quam repromisit Deus diligentibus se»

Jacobi 1:12

«Блажен человек, встретивший искушение.

Пройдя через искушение, он обретет венец бытия,

обещанный Богом тем, кто познал Его»

Дисклеймер

Книга 18+ – романтичная, но местами жестокая. В книге описывается альтернативая Россия 1910-х гг. В повествовании описываются или упоминаются физическое насилие, сексуализированное насилие, запрещенные наркотические вещества, присутствуют сцены смерти (в том числе насильственной смерти). Мнение автора книги может не совпадать с мнением его персонажей. Автор осуждает употребление запрещенных веществ и насилие в любых его формах. Пожалуйста, читайте с осторожностью.

Об авторе

Здравствуйте, дорогие читатели. Меня зовут Даяна, пишу под псевдонимом Даяна Р. Шеман. Я журналистка, работаю культурным обозревателем в СМИ, я постоянный колумнист LiveLib и сценарист на канале Faust21century. Вот такой послужной список)

Я уверена, что современная литература может (и должна) совмещать увлекательность и интеллектуальность. Мне хочется создавать сюжеты, наполненные необычными и яркими событиями. Я люблю сложных героев и неоднозначные любовные линии. Все это я пытаюсь вложить в свое творчество.

Буду признательна за ваши просмотры и комментарии. Я рада каждому новому читателю. Вы прекрасны)

Часть первая

1.

Наталья Анатольевна была красива и понимала это.

И, понимая это, она часами просиживала в тени своей спальни, беспокоясь, как бы случайный солнечный луч не упал на ее белоснежную кожу. В заграничном журнале (их Наталья Анатольевна искренне презирала) она как-то вычитала, что дневной свет пагубно влияет на красоту: рано покрывается морщинами молодое лицо, кожа идет ужасными пятнами, а потом, потом… Она выбросила журнал, не желая знать, что же случится потом.

Вскоре она перестала открывать окно. Летом бывало очень душно и жарко, но Наталья Анатольевна была непреклонна: пусть хоть все окна откроются, кроме ее собственного. Потом, конечно, пришлось выходить: по городу уже пошли слухи, что «красавица Натали» смертельно больна. Чтобы развеять отвратительные сплетни, Наталья Анатольевна стала выходить вечером и ранним утром на главный бульвар и с полчаса изображала приветствия. На большее ее не хватало. Днем (даже в дождь, даже зимой) ее было не выманить.

В глубине души она, разумеется, тосковала. Праздничные вечера, с картами и танцами, случались от силы дважды в месяц. Пока Натали не начала уединяться в полумраке и духоте, к ней ездили приятели, но позже перестали – не выдерживали ее нового образа жизни. Один шутник (не сынок ли Дмитриева?) обозвал ее в обществе «леди Дракула». Было очень обидно. А Татьяна (чей отец обычный почтмейстер!) узнала, с чего Натали боится дня и стала злобно шутить: хах, нашлась «красавица расписная», боится, что загорит, кожа-то светлая лучше! Наталья Анатольевна размышляла, не отомстить ли за это, но после махнула рукой: Татьяна, с ее раскосыми глазами, не сравнится с ней, пускай помирает от зависти.

Наталья Анатольевна зажигала лампу или свечи и читала новые любовные романы, которые тайно презирала, но которые были безумно интересны. В них очаровательные парижанки падали в объятия страстных графов, а те сильно сжимали их в объятиях и шептали слова об огромном желании. От предвкушения у девушки сбивалось дыхание. Она обмахивалась веером, воображая, как хорошо быть очаровательной француженкой в сильных руках богатого и безумно красивого белокожего аристократа. Раз ей привезли роман о светской красавице, что соблазнилась молодым священником, недавно назначенным в ее приход. Пытаясь представить это, Наталья Анатольевна испытывала отнюдь не трепет, а омерзение с примесью негодования. Она вспомнила их местного священника, который был бесконечно далек от образа пленительного любовника – низенького, с густой седой бородой, в ужасном церковном одеянии словно бы с чужого плеча. И пахло от него затхлостью и жалостью к грешной земной жизни. Наталья Анатольевна вспомнила, что его отстранили, и с облегчением перевела дыхание: что же, больше не придется изображать, что он ей… что ей совсем не противно.