Многие спросят, почему «Мыслёныши»?
Самые первые мысли, рождающиеся в нашей голове, так сказать, новорожденные мысли – они только потом оформляются в виде идей, решений, задач. А вначале, как каждый новорожденный младенец, это еще несмышлёныши. Но они же – такие чистые и светлые, хрупкие и ранимые. А порой – даже жестокие, как все маленькие дети, которые могут оторвать крылья бабочке или нагрубить родителям – потому что еще не понимают всего, не отдают отчет своим поступкам.
Это разные мысли на одну и ту же тему: одиночество, место Человека в окружающем его Мире, Свобода и Смерть, Любовь и Ненависть… А если одним словом – хрупкость нашего внутреннего мира и процессы, которые происходят внутри него. Особенно когда наш внутренний мир соприкасается с внешним.
Вот я и рискнул соприкоснуться…
***
Всем нам суждено когда-то упасть… Всем… Кто-то – раньше, кто-то – позже…Одни поднимаются и идут дальше. Даже, если разбились насмерть. Другие остаются лежать там, куда упали. И уже никуда не идут. Просто плывут… по течению.
Но есть и такие, которые падают всю жизнь. И это бесконечное падение можно назвать полетом! Ведь, в сущности, человек может ощутить всю радость полета только в состоянии свободного падения. Свободного ПАДЕНИЯ! И ничего, что потом мозги всмятку, а тело – в лепешку. Это будет потом. А сейчас – 10 тысяч метров падения, 10 тысяч метров полета, 10 тысяч метров свободы! А вокруг – только небо. И птицы…
Мы остановились на краю пропасти, в которой нет дна. И края тоже нет, то есть – нет и места, где бы мы могли остановится… держаться за воздух нас заставляет порой не радость полета, а страх все-таки увидеть конец бесконечности. Даже если там – наши разбитые души. С болью лучше умирать, чем жить, забыв о боли. Всем нам суждено когда-то испытать боль… Всем…
***
Я с детства хотел поговорить с Богом…Мне бабушка все время говорила: «Вот Боженька услышит, как ты не слушаешься, вот он увидит, как ты капризничаешь – он тебя накажет. Он все видит…»
И я все время хотел убедиться в том, как же Бог увидит… ведь я часто совершал какие-то проступки тайно, например, таскал у бабушки из шкафчика конфеты, а она не замечала… Я боялся, что Боженька увидит и зажмуривал глаза, когда брал конфеты из вазы – почему-то мне казалось, что если я не вижу, то и он тоже не видит. Видимо, поэтому он меня и не наказывал за этот проступок…
Но еще я потому хотел поговорить с Богом, чтобы объяснить Боженьке, что я маленький, что мне хочется побегать, поиграть с папой и с мамой, а они поздно приходят с работы и сразу уткнуться в свой телевизор… а со мной поиграют 5 минут и все. А бабушка старенькая, она не может со мной в прятки или в чик-чирик-я-в-домике играть. И я бы попросил Боженьку, чтобы он моим папе и маме сказал, чтобы они со мной игрались.
Но вот я не знал, где можно поговорить с Богом. Бабушка однажды меня привела в церковь, она сказала, что там можно с Богом поговорить, что все люди туда приходят с Богом разговаривать. Я пришел в церковь с бабушкой, но люди там не разговаривали ни с кем, а протяжно и заунывно что-то пели. А я слов этой песни не знал, и она была какая-то грустная и некрасивая. Я попробовал петь «Антошка, Антошка, пойдем копать картошку», но бабушка почему-то на меня рассердилась. А потом она ставила свечки, крестила лоб, собрав пальцы в пучок, а я стоял, стоял… у меня заболели ноги, и я устал сильно. Поэтому снова стал капризничать. А бабушка сказала, что Боженька все это увидел.
Я же смог увидеть его только нарисованным на стенах и картинках.
Я не мог долго стоять, у меня болели ножки, а сесть было некуда и нельзя. А еще в церкви было холодно и сыро, я совсем замерз и в конце концов захотел писять. А это тоже было нельзя, бабушка сердито шикала на меня и продолжала креститься и кланяться кому-то…
