Мальчик взбежал на вершину усеянного валунами холма, одна сторона которого плавно сходила к деревне, а другая круто обрывалась, упираясь в беспокойное исчерченное белыми барашками море. Неподалеку от холма находился огромный галечный пляж, издавна облюбованный моржами. Внезапно матерые секачи и их подруги с ревом снялись с лежбища и, разбивая могучими шеями прибой, ушли в море. Неподалеку от побережья на отмели вода словно вскипела – в море также уходили морские коровы.
Начали собираться тучи, напомнившие мальчику китов. Сначала над горизонтом появились бесформенные горбачи, которые, сливаясь друг с другом, превратились в грозных нарвалов, а через некоторое время огромнейший из китов заслонил все небо. Стало сумрачно и сыро.
Мальчик сел на камень, раскрыл кожаный мешок и достал кусок вяленой рыбы.
– Скоро шторм, коровы всегда чуют шторм, – тихо произнес он.
Мальчик привык к беспокойному нраву моря и даже любил непогоду, когда все живое замирало и пряталось. Тогда никакие духи не могли проникнуть в его мысли, и он мог мечтать о том, что скоро подрастет тюлений молодняк и придет время первой охоты.
Внезапно размышления мальчика прервались – он увидел странную птицу, которая выплыла из-за скалы и стала быстро приближаться к берегу. Он подумал, что она такая же огромная, как киты. Ни отец, ни дед никогда не рассказывали ему об этой удивительной птице с длинным клювом и белыми, как снег, крыльями. Однако через некоторое время стало ясно, что к берегу плывет гигантская лодка с множеством суетящихся в ней людей.
«Наверное, они ищут убежище за скалой», – подумал мальчик.
Скала возвышалась над водой неподалеку от берега, и за нею даже в шторм было относительно тихо. Он положил рыбу обратно в мешок и стал спускаться к деревне, чтобы рассказать о чудесной лодке. Когда извилистая тропа снова вывела его к морю, то он увидел трех китов, круживших вокруг лодки. Киты словно играли с ней, по очереди поддевая ее на свои могучие спины и сбрасывая на воду. Мальчик остановился в недоумении – обычно финвалы сторонились людей.
Пока он стоял над обрывом, внизу у самой кромки воды сидел старый шаман, который умел заговаривать море, вызывать ветер и дождь, владел многими другими таинствами древнего, как мир, искусства. Когда-то очень давно, когда он жил в деревне, на берег выбросился старый кашалот. Для шамана это было большой удачей. Перед общением с духами мертвых, ночью у костра он съел глаз кашалота, чтобы увидеть будущее. Кружась в неистовом диком танце, шаман содрогался и кричал, глядя на опустошенную, истерзанную землю: тысячи освежеванных котиков и каланов вдоль побережья, разодранных крюками священных финвалов и доверчивых глупых морских коров. Он видел что-то еще, что касалось его народа, но ничего не сказал своим соплеменникам, а просто ушел из деревни на побережье, сел у кромки воды и стал пристально глядеть вдаль. Он так долго сидел на сырых холодных камнях, что постепенно сросся с ними и сам обратился в камень.
Проходили годы. Ветер и соленая вода сточили и сгладили черты шамана – он стал почти незаметен среди валунов, щедро разбросанных вдоль побережья. Соплеменники стали забывать о нем, и только самые старые еще помнили предание о великом колдуне, который стережет деревню со стороны моря, но не помнили, зачем и от кого. Старики уходили к предкам, в это предание уже мало кто верил, а шаман все глядел на море и ждал: годы, десятилетия, вечность. Ждал не один, а со своим верным тотемом – тремя могучими финвалами.
Внезапно киты перестали кружить вокруг лодки, зашли со стороны открытого моря и стали толкать ее прямо на скалу. Мальчик увидел, как люди в лодке отчаянно заметались, а некоторые стали прыгать за борт в холодные бурлящие воды прибоя. И только один человек стоял неподвижно, как скала, широко расставив ноги и обхватив высокий столб. Он что-то кричал и его волевой голос доносился до берега даже сквозь грохот прибоя. Мальчик понял, что этот человек – вождь, воодушевлявший своих соплеменников перед лицом неминуемой гибели.
