1
Ты думаешь, откуда пошел род Алмазовых? Говорят, что один из князей Трубецких подался в священники и поехал к монголам проповедовать православную веру. Обратил в христианство несколько племен и вернулся. А за успехи на этом поприще патриарх наградил его золотым крестом с серебряным обрамлением. Царь приказал вставить в крест алмазный камень и назвал проповедника «Алмазов». С тех пор за Трубецким и укрепилось Алмазов и с его преемниками дошло до наших дней.
Алмазовых везде принимали за своих. Башкиры и татары называли «алмас», греки «адамас», поляки «адамант», таджики «альмас», турки «эльмас», украинцы «алмазний». И никто не думал, что Алмазовы жили в русской глубинке в селе Медвежьем Землянского уезда Воронежской губернии.
У одних жизнь начинается, протекает и завершается в пределах родного уголка, в кругу близких, и об ином существовании они судят по рассказам знакомых и книгам. Мне же было суждено еще в юности покинуть родительский дом, исколесить сотни дорог, по которым несло в упряжке судьбы, грозя в любую минуту выбросить. Боязно гимназисткой пуститься в дальний путь, трудно женой полковника нести бремя военных походов и пережить утрату близких. Удары судьбы не сломили, не согнули когда-то юную девчонку потому, что она была из породы тех крепких провинциальных семей, которыми всегда полна наша глубинка, из породы Алмазовых.
Мой дед дружил со Львом Толстым и во многом подражал ему. Считал, что жить следует трудом своих рук. К нему – по профессии врачу, кстати, виртуозно игравшему на скрипке, – за помощью в любое время суток шли крестьяне со всей округи. Во фруктовом саду выращивал отменные яблоки, пахал и косил, молол зерно на водяной мельнице, что скрипела на плотине реки Трещевки, которая делила Медвежье пополам. В этом ему помогали семья и крестьяне. Он, как и Лев Николаевич, не любил священников, избегал церковных обрядов. А его прах лег в землю в нашем саду без памятного надгробия на десять лет раньше, чем прах учителя в Ясной Поляне.
Мой отец тоже тяготел к нравам толстовцев. В молодости не ел ни мяса, ни рыбы, зачитывался романами почтенного старика из Тульской губернии. Своего отца похоронил, выполняя его завещание, без отпевания. Лишь после настоятельных просьб матери окрестил меня в приходской церкви в селе Богоявленовке. Не любил он служителей культа. Священник села Богоявленовки часто сокрушался, что как ни пожалует к Алмазовым, хозяина дома не оказывалось, а встречала гостя только его жена.
Отец пошел дальше деда. Летом 1906 года раздал земли своего имения крестьянам – пятьсот десятин, это более пятисот гектаров, а себе оставил хутор с наделом в десять десятин, сад и мельницу.
– Василий Алексеевич! – хлынули к нему крестьяне из ближних деревень. – Вы бы помогли и нам забрать земли у помещиков.
Не хотел вмешиваться в чужие дела и долго не соглашался. Но готовность помогать людям взяла верх.
Он вместе с ходоками направился в соседнее имение графини. Мне только исполнилось три годика, и я мало что понимала. Но позже узнала, что происходило. Как обычно в летнюю пору, пригревало солнце, в полях наливалось зерно, пахло свежескошенным сеном. Настроение отца и крестьян было приподнятое. Они чувствовали, что делают доброе дело. Перейдя речку Трещевку, в которой купались мальчишки, запылили по проселочной дороге. По пути к ним присоединялись жители окрестных сел.
Они поднялись на горку, в дубраве завиднелся барский дом. Во дворе на крыльце стояла графиня. Грузная женщина в длинном платье с большим разрезом о чем-то разговаривала с приказчиком.
– Отдавай землю! – закричали крестьяне.
При виде их приказчик кинулся за дом. Они только успели заметить, как замелькали его сапоги. Несколько мужиков погналось следом.
