Тот может поваром считаться по рожденью, кто «выпекал» в песочнице кулич,
В чай добавлял для сладости варенья и на открытии охоты кушал дичь.
Вот и Фома умеет к поварёшке найти подход сугубо поварской:
Уху разлить, способен он по плошкам, как ни в одной столовой заводской!
Почистит лук, не проронив слезинки. Натрёт морковку, словно Ким Ир Сен.
И в плове отделяются рисинки и на пирожном – однородный крем!
Заварит чай, учил как сам Конфуций – сперва прогрев заварник в кипятке.
Повяжет фартук не уныло-куцый, а расписной – как скатерть на столе!
Затеет борщ Фома не для проформы: мосол копчёный бросит в кипяток,
На грамм не выйдет за пределы нормы, промыв лаврушки за листом листок.
Морковь зажарит на беконе свежем. Туда же лук и свёклу бросит в срок.
И так укроп с петрушкою порежет, что сам собой желудок пустит сок.
Томат с капустой – тоже по рецепту: в борще ингредиентов лишних нет!
Фома и к аппетиту вносит лепту, какую ценит весь славянский свет.
Спечёт пампушки с корочкой румяной. Чеснок на каждую любовно нанесёт.
И подаёт свой борщ с такой сметаной, что даже ложка в ней не упадёт!
Секреты кулинарные умеет Фома усваивать буквально на ходу.
Едва котлета до кондиции поспеет, с огня снимает он сковороду.
Поджарку разрешает лишь картошке – чтобы хрустели ломтики во рту.
И сервирует вилки он и ложки, по-ресторанному, чтобы подать еду!
Слеза над луком чтоб не прошибала, его почистит способом своим:
Прикусит зубочистку для начала. Как фитонцидам справиться с таким?!
Ножи перед заточкой в соли держит – тогда скорей возьмёт их оселок.
И поперёк волокон мясо режет. Желтком помажет каждый пирожок!
Ерёма завистью всегда к Фоме пылает. И требует: – Свари обед скорей!
На что приятель честно отвечает: – Я не могу на кухне двух вещей.
Посуду мыть – мне горше редьки горькой! Картошку чистить – не возьмусь вовек!
А потому жена с рассветной зорькой мне адресует с кухни свой привет!
Часть первая
Ложка к обеду
Начало
Как день приходит, так бывает пища – создателем никто не обделён!
Хоть есть нюансы: корку просит нищий, а крем-брюле – богатый гастроном…
Да и посуду подают по чину: кому – фаянс привычен на обед.
Другой, напялив важную личину, на серебре потребует фуршет!
Домашний выбор
Фоме жена нальёт рассольник в миску, в неё, потом – котлету и гарнир.
И просто со стола грызёт редиску под серый хлеб домашний командир.
В соседнем доме штат эмалировки успели на дюралий заменить.
Похоже, моют – бросив вилки-ложки в таз – без опаски что-то повредить.
Но, шанцевому скидка инструменту: Ерёме безразлично, чем хлебать.
Из алюминия использовали ленту, чтоб ложки с вилками легко наштамповать.
Пока однажды на экране лектор не взялся зрителя всерьёз разубеждать,
Мол, не спасёт и самый лучший доктор, еды культуру, коль, не соблюдать!
Эмаль, отколотая на кастрюльной стенке: так, значит, заповедник в ней бацилл.
Снял ложкой алюминиевой пенки – себя к страданиям вовек приговорил!
У краснобая, доки убеждений на все готов убийственный резон,
И кто не слушает такого наставлений, проспал оздоровительный сезон.
Испортил карму личную к тому же, претендовать не смеет на успех.
И телезрителю такой напор досужий не внять нутром – невысказанный грех!
Фома ловил слова, как мошку чижик. Ерёма рот нечаянно раскрыл,
Он с детства прочитал немало книжек, а вот такую одолеть забыл.
Тогда как лектор время не теряет. Он в тезисах совсем вождю сродни,
Едва одно сужденье завершает, как уж другое есть тому сродни.
Пример здоровой жизни прост, как репа и телевизор это подтвердил:
Всю передачу не было рецепта, в котором бы не «Цептор» всё варил!
Фома, расстроенный уселся на крылечке, чтоб вспомнить, как травился столько лет.
