– Надь Андревна, три уже, – вздохнула моя медсестра.
Марии Александровне исполнилось шестьдесят шесть лет. Она была неплохим специалистом, внимательная, ответственная… жаль, слов «субординация», «профессиональная этика», «медицинская деонтология» не знала и знать не хотела.
Хотя, кому она здесь нужна, этика эта? Оборудование бы, помимо стандартного, согласно приказу Минздравсоцразвития.
– Много там ещё? – я показала взглядом на дверь, выскользнула из медицинских сабо, протянула ноги в тёплых носках к электрообогревателю.
– Два человека да старшая дочка Гучкова Митрофана.
– Давай, – кивнула я.
Завтра в райцентр, в ЦРБ, приём не перенесёшь, сколько бы человек ни пришло – всех надо принять.
Мои проблемы, как человека и врача – всего лишь мои проблемы.
Разобралась с бойким дедулей девяноста лет. Притопал своим ногами, оторвался от чистки снега во дворе, с жалобой пришёл. Внуки совсем допекли, говорят, в больницу надо, врачам показаться, о здоровье подумать, сил нет никаких с неугомонными.
В райцентр он, конечно, не поедет, даль такая, в областную тем более – людей отрывать, а вот справочку, что здоров, получил бы. Не зря же ФАП открыли, доктора настоящего поставили, подумали о людях.
Цивилизация.
Заглянула постоянная пациентка, Тамара Степановна. Семьдесят три года, гора хронических болячек, лекарства принимает, как бог на душу положит, какие-то забывает, какие-то «не помогают».
Зато каждую неделю на пороге кабинета с отчётом о здоровье домашнего скота – четырёх коз, тринадцати куриц, петуха и кота пришлого, откуда взялся – непонятно. Но раз пришёл, пусть живёт, не пропадать же живой душе на морозе.
– Здравствуйте! – раздался детский голосок.
В кабинете стояла девочка лет восьми, может чуть-чуть постарше. Куртка дисциплинированно снята в коридоре, в тёплых штанах-комбинезоне поверх флисовой кофты, на ногах бахилы. Светлые волосы примяты после шапки.
– Здравствуй, ты одна? – посмотрела я вопросительно на ребёнка.
В общем-то, народ здесь такой, что мог и одного ребёнка отправить, на прививку, например, или кровь сдать, но прививок сегодня быть не должно, а анализы по утрам.
– С кем ей быть-то, – ответила за ребёнка Мария Александровна. – Случилось что, Василиса? Заболела?
– У Вовы сыпь какая-то, – глядя на медсестру сказала Василиса. – Тётя Люда поглядела, велела врача вызывать. Она у нас была, я сюда пошла, только время много уже, она, наверное, домой уже ушла, ребятишек с садика забирать надо.
– А Вова с кем же? – покачала головой Мария Александровна.
– Так с Ромкой он. Взрослый уже, в школу ходит, присмотрит.
– Подойти, – подозвала я девочку. Василису, если не ошиблась. – Давай по порядку. У кого сыпь, какая, как давно, сколько лет Вове?
Василиса обстоятельно поведала, какая сыпь, кому сколько лет.
Вове два с половиной, Роме семь, а ей – девять. Почти.
Сыпь после обеда появилась, тётя Люда привела Вову, как договаривались, когда Василиса из школы вернулась, через несколько часов и появилась. Температуры нет, горло вроде не красное, он же шебутной, крутится всё время, посмотреть не даёт.
По жопе бы надавать, так орать начнёт на всё село, а у неё уроки и ужин надо приготовить. Некогда сопли вытирать.
– Придёте? – выдала Василиса, хмуро посмотрев на меня.
– Приду, – вздохнула я.
– Спаси Христос, – встала Василиса со стула, развернулась, скрылась за дверью.
– А?.. – с опозданием опомнилась я, вспомнив, что адрес-то не спросила.
Странный визит, не по правилам. Ни документов не посмотрела, ничего не записала… «Спаси Христос» ещё, как в кино каком-то.
– Митрофана Гучкова дочка, я скажу куда идти, – заявила Мария Александровна, не отрывая глаза от карточки, которую быстро, от руки, оформляла.
