Дорогие читатели,
Представляем вам третью книгу из серии «Заговоры алтайской целительницы». Здесь вы найдете множество заговоров, которые передала нам знаменитая алтайская знахарка и целительница Алевтина Михайловна Краснова. Этой уникальной женщине благодарны тысячи и тысячи людей. Кто-то с ее помощью смог исцелиться от неизлечимой болезни, кому-то она помогла избежать беды, кого-то спасла от развода… Но в последние годы Алевтина Михайловна не имеет возможности помогать большому количеству людей: сказывается возраст. А ей хочется еще послужить людям.
«Жалко мне их, – говорила знахарка, – смотрю: сколько страждущих, больных, сколько у людей проблем, а ведь на каждую напасть у меня есть наговор или травка… Да только как же мне разорваться? Силы уже не те… Решила так: пусть люди сами себе помогут, да и других научат. Пусть эти молитовки, слова эти наговорные каждый знает. Раньше-то только знахарям их можно было применять, но прежние времена были спокойнее, и люди болели меньше, и семьи были крепче. Потому и знали, и берегли эти словеса люди особые, из рода в род передавали. А сейчас время тревожное, опасное время, чего уж тут знание беречь? Пусть все пользуются, кто захочет. Вреда не будет, а помощь придет обязательно».
Что такое «наговоренный дом»
Когда мы спросили Алевтину Михайловну, что такое «наговоренный дом», она ответила так:
– В детстве, помнится, очень любила я бегать к бабушке с дедушкой в соседнюю деревню. Жила у них там неделями, и домой возвращаться нипочем не хотела. Не сказать, что меня там баловали: дед с бабкой строгие были, особо не разбалуешься. Но дом дедов казался мне таким уютным, таким красивым, таким просторным и высоким, как дворец! Я, помню, очень хотела остаться жить там навсегда. И когда дедушка умер и бабушке одной тоскливо стало жить, меня к ней и отпустили. Там я и жила, пока замуж не вышла. Думаете, дом действительно был таким красивым и высоким? Ничего подобного! Дом, конечно, ладный был, крепкий, но небольшой. Обычная крестьянская изба, каких всюду полно. А вот было в нем что-то особенное. Лучше спалось в нем, и пища, которую ели за бабушкиным столом, была вкуснее, сытнее. Как мы в юности работали! – до смерти уставали: время-то было военное, тяжелое время, мужчины все на войне, а женщины, и детишки кто постарше – все работают. Вот так вымотаешься на ферме, домой придешь, к бабушке, сядешь на лавку, воды попьешь, кусок хлеба с солью съешь – и всю усталость как рукой снимет. Простынешь на работе, засопливишься – а дома к печке прислонишься спиной, так постоишь немного – и нету насморка. Помню, привезли к нам в деревню эвакуированных, распределили по домам. К бабушке женщину с маленькой девочкой поселили. Девочка была больная, чахоточная, уже и ножками не ходила. Думали, умрет. Хотела бабуля ее заговорами полечить, да мать не дала: принципиальная такая была женщина, коммунистка, не верила ни во что. Однако не умерла девочка – у бабушки пожила с месяц и выправляться начала. И все из дому не выходила, сидит на полу, играет в куклы – а гулять с детьми не идет. Мне, говорила, здесь очень хорошо, в доме, а на улице снова кашляю. И я ее понимала: дом у бабушки был особенный. Девочка та стала мне как сестренка младшая, теперь вот соседка моя, внуков у ней семеро. Я еще тогда задумалась: в чем же дело, почему выздоровела та девочка, ведь при смерти уж была? Спрашивала бабушку, да она не говорила. Отшутится, бывало, и разговор замнет.
Только потом, когда я уж замуж вышла и свой дом у меня появился, бабушка рассказала, в чем секрет. Оказывается, дом у ней был наговоренный! И стены, и пол, и потолок, и окна, и вся главная утварь – все наговорено было.
