Ранним апрельским утром секретарь акционерной компании своим ключом открыла двери просторного офиса, находящегося на четвёртом этаже девятнадцатиэтажной высотки одного из центральных районов Санкт-Петербурга. Отпустив охрану и отключив сигнализацию, женщина проследовала в свой кабинет. Подняла жалюзи, приоткрыла окно, полила большой фикус, стоявший в кадке у окна. Затем навела порядок на рабочем столе, хотя необходимости в этом не было никакой – каждый вечер, уходя домой, женщина также расставляла всё по полочкам. Ничего не могла с собой поделать – такой характер. Перфекционистка во всём, секретарь не позволяла себе ни опаздывать, ни отпрашиваться пораньше. Однако вчера пришлось это сделать, поэтому сегодня она пришла на службу раньше на полчаса.
Теперь главное – кабинет директора. Набрав секретный код на входной двери в кабинет исполнительного директора компании, женщина вошла и задержалась на пороге. Кое-что показалось ей подозрительным. В воздухе словно повисло что-то необъяснимо-тревожное. «Надо проветрить», – решила секретарь и решительно пошла к окну, но по пути наткнулась взглядом на беспорядок на столе – опрокинутая чашка с кофе, который пролился на стол. «Непорядок, нужно всё убрать до прихода директора». До прихода этого самого директора было ещё далеко, и секретарь знала об этом, но её девиз – всё должно быть идеально! Поэтому – чашку убрать, стол помыть. Женщина собрала посуду со стола, отнесла на кухню. Вернулась обратно, прошла к окну, приоткрыла створку, затем обернулась. И замерла… Из-под стола директора высовывались ботинки, а вернее, ноги в ботинках. И ботинки эти вне всякого сомнения, принадлежали директору компании. Выйдя из замешательства, секретарь тут же кинулась набирать номер скорой помощи, но, спохватившись, попыталась оказать первую помощь. Но, потрогав тело лежащее на полу, женщина сообразила, что помощь ему уже не нужна… Так громко она в своей жизни ещё не кричала.
Тёплая вода нежно обволакивает моё тело. Я закрываю глаза и погружаюсь глубже. На поверхности остаются только мои плечи. Я осторожно касаюсь их – прикасаться к ним очень приятно, – от пены они стали нежными и мягкими. У меня красивые плечи, шелковистая кожа. Она почти ровная, почти без следов, без шрамов. Уже почти без следов. К сожалению, раны на теле заживают быстрее, намного быстрее, чем в душе. Возможно, что в душе они вообще не заживают…
Делаю глубокий вдох и полностью скрываюсь под водой. Считаю до тридцати, выныриваю. Теперь в моей голове нет почти никаких мыслей, мне хорошо и спокойно. Я готова.
Сейчас я оденусь, соберу чемодан и сяду в поезд. Билет уже ждёт меня на столике в прихожей. Думая об этом, я ощущаю спокойствие и решимость. Больше нет сомнений, страха и тревоги, я знаю точно, я чувствую, что готова. Я готова сделать то, что обещала себе и самому близкому и дорогому мне человеку.
Проходя мимо зеркала, я ловлю своё отражение. Я почти не похожа на ту пятнадцатилетнюю девочку, которой была тогда, в далёком 2002 году, когда моя жизнь разделилась пополам. Как любят говорить в фильмах – на «до и после». Теперь я взрослая, уверенная в себе женщина и знаю, как заставить обидчиков отвечать за свои поступки.
Я беру с собой только само необходимое – вещи на первое время, документы, немного наличных и фото мамы.
Перед тем, как положить портрет в чемодан, я долго смотрю на её родное лицо, мысленно обещая расплатиться за все обиды, которые ей пришлось перенести в жизни.
Марина Владимировна стояла у окна в одной шёлковой сорочке. Несмотря на холодный мартовский вечер, окно было приотворено. Марина курила. Первый раз за несколько лет с тех пор, как окончательно бросила. Сейчас она вновь ощутила потребность в сигарете. Тест на беременность в который раз показал одинокую полоску, и она могла позволить себе заглушить боль сигаретным дымом.
