Наши предки
Турецкое ядро располовинило виконта Медардо ди Терральба, и обе половинки, представьте себе, зажили самостоятельно; а малолетний барон Козимо ди Рондо, обидевшись на отца из-за тарелки вареных улиток, залез на дерево, дал зарок никогда не спускаться на землю, да так и прожил всю жизнь, перескакивая в лесу с ветки на ветку с ружьем за плечами и томом Руссо под мышкой. Да это еще что! а вот рыцаря Агилульфа – его вообще не было! И служить своему государю Карлу Великому ему удавалось, как он сам говорил, исключительно «силой воли и верой в святость нашего дела».
Об этих-то стародавних временах, благородных героях и удивления достойных событиях идет речь в трилогии под общим названием «Наши предки» («Раздвоенный виконт» (1951), «Барон на дереве» (1957), «Несуществующий рыцарь» (1959)) итальянца Итало Кальвино (1923-1985), известного и неизвестного российскому читателю.
| Жанры: | Литература 20 века, Зарубежная классика |
| Цикл: | Не является частью цикла |
| Год публикации: | 2000 |
Читать онлайн Наши предки
Раздвоенный виконт
Il visconte dimezzato
I
Время было военное: христиане бились с турками. Мой дядя, виконт Медардо да Терральба, следовал в лагерь христиан. Вдвоем с оруженосцем по имени Курцио они проезжали богемской равниной. В дымном неподвижном воздухе совсем низко, почти касаясь земли, проносились стаи белых аистов.
– Отчего здесь столько аистов? – спросил Медардо. – И куда они летят?
Дядя был новобранец, на службу он пошел, чтобы угодить герцогу, чьи владения граничили с нашими. Лошадью и оруженосцем обзавелся в последнем попавшемся ему на пути христианском замке и теперь спешил в ставку императора.
– На поле битвы они летят, – ответил оруженосец, мрачный как туча. – Теперь от них отбоя не будет.
Медардо вспомнил, что в этих краях появление аиста считается добрым предзнаменованием, хотел было приободриться, но вместо этого еще больше забеспокоился.
– А что им надо, этим голенастым, на поле битвы? – спросил он.
– Теперь они охотятся за человечьим мясом, – ответил оруженосец. – Что прикажете делать, если поля родят одну мякину, а реки обмелели от засухи? Нынче на падаль слетаются не вороны и не стервятники, а цапли, аисты и журавли.
Мой дядя был еще безусым юнцом, в том возрасте, когда все чувства, добрые и злые, слиты воедино, когда любое переживание, самое тяжелое и мучительное, наполнено и согрето любовью к людям.
– А куда подевались вороны и стервятники? – спросил дядя. – Где другие хищные птицы? С ними что приключилось? – Глаза его блестели, он был бледен как мел.
Оруженосец, смуглый усатый солдат, ответил, не отрывая глаз от земли – он вообще никогда не поднимал глаз:
– Они кормились трупами зачумленных, чума прибрала и их.
Он ткнул копьем в сторону чернеющих неподалеку кустов, и виконт, всмотревшись, понял, что это не кусты, а груды перьев да иссохших лап.
– Не разберешь, кто сдох раньше, птица небесная или человек, и кто кого успел сожрать, – добавил Курцио.
Спасаясь от чумы, косившей всех подряд, люди бежали куда глаза глядят, и в чистом поле их настигала смерть. Вся пустынная равнина превратилась в настоящую свалку мертвых тел – мужчины, женщины, нагие, обезображенные бубонами и, самое поразительное, – в перьях: казалось, перьями оделись их ребра и из костлявых рук повырастали черные крылья. Не сразу поймешь, что трупы стервятников смешались с человечьими в одну кучу.
Теперь их путь шел по местам былых сражений. Дядя и оруженосец продвигались вперед черепашьим шагом: начали артачиться лошади – то пытались свернуть в сторону, то вставали на дыбы.
– Что это творится с нашими лошадьми? – спросил Медардо оруженосца.
– Мой господин, – отвечал тот, – ничто так не пугает коня, как вонь от конских кишок.
Поле, где они проезжали, было усеяно лошадиными трупами – одни валялись задрав копыта, другие застыли на коленях и зарылись мордой в землю.
– Почему они в таких странных позах, Курцио?
– Когда лошади вспорют брюхо, – объяснял Курцио, – она что есть сил старается удержать свои потроха. Одни прижимаются брюхом к земле, другие опрокидываются на спину – смерть загребает и тех и других.
– Можно подумать, что на этой войне погибают одни лошади.
– Ятаганом очень сподручно вспарывать брюхо лошадям – он словно нарочно для этого создан. Но наберитесь терпения, скоро дойдем и до людей. Сперва кони, всадники потом... А вон и лагерь.
На горизонте клубился дым, развевались императорские штандарты, торчали верхушки высоких шатров.
Всадники пустили лошадей в галоп. Теперь трупов стало меньше – всех убитых в последнем бою уже успели убрать и похоронить. Только кое-где на стерне валялись то руки, то нога, а чаще всего пальцы.
– Что за чудеса: вот еще один палец форменным образом указывает нам дорогу, – изумился дядя Медардо.
Мне всегда казалось, что взрослые волшебные книги могут писать только восточные или южно-американские авторы. Я говорю не о фэнтези и других жанровых романах, а именно о вроде бы обычных историях, в которых что-то волшебно. Лучшие, на мой взгляд, представители этого жанра – Амаду и Рушди. Они пишут действительно простые по сути, линейные истории. Они на первый взгляд совсем не так странны, как, к примеру, Борхес. Вроде идет себе и идет обычный рассказ о герое и его жизни. И вдруг появляется великая богиня моря Иеманжа. Или герой начинает видеть историю своей семьи нарисованной на израсцах цервки в Бомбее. Самое главное в этих "волшебных" ситуациях – это отношение к ним, как к совершенно нормальным.
И вот я впервые встретила такого автора-европейца. И удовольствие, доложу я вам, первоклассное! У Кальвино получилось создать волшебную историю на "исконно" европейском материале и при том не использовав ни одну из классических тем народных сказок. Для всех трех романов верно утверждение: "Я ничего подобного нигде не читал". Может, немного похоже на приключения барона Мюнхгаузена. Но здесь фантастические события не вызывают у остальных героев никаких вопросов и сомнений. Раздвоенность виконта используется, как главный сюжетный ход не для того, чтобы мы посмеялись над нелепостью ситуации, а для подчеркивания важной мысли о единой и целостной именно в своей противоречивости сущности человека. Так что, к романам Кальвино как нельзя лучше подходит знаменитое "Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок".
Для того, чтобы лучше понять автора, я рекомендую вам изначально подходить к событиям и "сказочным" деталям романа, как к неотъемлемой стилистической составляющей. Ведь когда вы читатете фантастические романы Дика, вы же не ждете от них реализма: лишь логичность в заданной автором системе координат. Так вот с Кальвино та же история. В каждом из трех его романов отдельная система координат лишь с одной фантастической деталью. Во всем остальном же все логически выверено, последовательно и наполнено глубочайшими смыслами. И как только вас перестанет смущать нелепость существования разорванного надвое виконта, то вы сразу увидите ту прекрасную наглядность, с которой автор показывает нам одно из самых важных черт человека – гармонию и уравновешенность именно в соединении противоположностей. Ведь не только злодейская половина виконта донимала свой народ. Добряк тоже в самое короткое время стал бичом людей, только вредя своей чрезмерной благостью.
"Барон на дереве" более реален: все же, на деревьях действительно можно провести много времени и достаточно удобно там обустроиться. Этот роман самый большой из всей троицы: это действительно роман, а не то, что можно было бы назвать повестью. Охватывает собой длинную жизнь главного героя со всеми важными подробностями. И посыл этого романа наиболее близок мне – главный герой, который своим путем показывает всю сложность, но, одновременно и всю прелесть жизни по своему уникальному представлению. И интересна реакция окруюжающих, как близких, так и далеких, на "ненормальность" сначала мальчика, а потом уже взрослого человека. Отлично прослеживаются паралели с нашим временем и со всеми "непохожими" людьми, которые не скрывают эту свою непохожесть. Вообще этот роман может быть пособием для современного общества, стремящегося быть либеральным и толерантным (в позитивных смыслах). И пособием для обеих сторон: как непохожего человека, так и для тех, кто хочет принятия себя. Всей своей жизнью "барон на дереве" не противопоставлял себя обществу, а старался быть в первую очередь его полезным членом. Не требовал к себе особого отношения или каких-то привилегий. Он жил, развивался и трудился. И односельчане достаточно быстро просто перестали обращать внимание на его особенность, действительно приняли его.
"Несуществующий рыцарь" остался в памяти хуже двух других. Но в нем так же, как и в остальных двух романах автор гротескным контрастом подчеркивает нелепость слишком упорядоченного, искусственного псевдо-существования в виде функции. Но вообще лучше всего о своем произведении говорит автор. Если в вашем издании будет послесловие, обязательно прочитайте его: многие ваши мысли сам автор поможет привести в порядок. И даже объяснит, что он всем этим хотел сказать.
Мне захотелось сделать трилогию о том, как становятся людьми: в "Несуществующем рыцаре" – это завоевание бытия; в "Раздвоенном виконте" – тяга к цельности; независимо от ограничений, навязанных обществом; в "Бароне на дереве" – путь к цельности не ради себя через верность себе. Таковы три ступени на пути к свободе.
C.R. Обложка моей книги неплоха, хорошо подобранная картина с тремя героями будто была специально написана для этого трехглавого романа.
Но родное издание просто поразило. Нечто совершенно непонятное, но явно из современного искусства. Очень подходит не к сути, но к духу романов.
Ну а самое лучшее – это троица из Франции. Те же "картинки с выставки" современного искусства, но потрясающе тонко подходящие к каждому из трех романов. Очень красиво!
