Аня
– Воеводина, проходите! – резкий женский голос заставляет меня дернуться и вскинуть голову. Вряд ли кто-то из трех соседок по кушетке носит ту же фамилию, что и я. Значит, пора идти.
– Нижнее белье снимайте и ложитесь на кресло, – распоряжается толстая женщина в белом халате. – Последние месячные когда были?
– Третьего июля, – шепчу я, еле шевеля слипшимися от паники губами. – Задержка две недели. Я делала тесты… Оба положительные.
– Лет тебе сколько? – продолжает допрос врачиха, приступая к осмотру. Ее движения грубые, и мне приходится закусить губу, чтобы не расплакаться. Неужели нельзя быть немного деликатнее? Мне и так очень страшно.
– Девятнадцать.
– Учишься?
– Учусь, – шепотом отвечаю я, разглядывая светящийся плафон под потолком. – Второй курс.
– А предохраняться тебя не учили? Сексом заниматься нынешняя молодежь любит, а о последствиях вообще не думает. Куда вот тебе ребенок на втором курсе?
Слышится резиновый щелчок снимающихся перчаток, а потом раздается фраза, которая отзывается во мне слезами. Ведь все еще оставался шанс, что тесты были ошибкой.
– Беременна ты, Аня Воеводина. Папаше радостную новость сообщи.
Врачиха возвращается за стол и принимается что-то писать. Ей совершенно наплевать на то, как я себя чувствую. Для нее я одна из сотен по глупости залетевших дурочек. Ей все равно, что я понятия не имею, кто отец моего ребенка, что не помню процесса зачатия и что еще пару месяцев назад я была девственницей.
На дрожащих ногах я слезаю с кресла и начинаю натягивать джинсы.
– Рожать собираешься? – врачиха недобро смотрит на меня поверх очков, повисших на кончике ее носа.
– Нет, – твердо произношу я. – Пойду на аборт.
Я приехала в Москву из глубинки, полная светлых фантазий. Набрала нужные баллы для поступления в столичный вуз, получила комнату в общежитии. Все шло по намеченному плану: училась я с удовольствием, вечерами подрабатывала официанткой в модном ресторане, обзавелась подругами. К курсу к четвертому я надеялась определиться с выбором профессии и повстречать настоящую любовь. Детей я непременно хотела, но лишь тогда, когда буду крепко стоять на ногах и при условии, что у них будет любящий отец. Нет, все точно должно было произойти не так. Когда я понятия не имею, на что буду содержать будущего ребенка и где мы будем жить. Работы у меня больше нет, есть только комната в общежитии, из которой меня непременно выселят, как только я перестану посещать занятия. У моих детей должна быть красивая образованная мама, а не преждевременно состарившаяся женщина, пашущая на трех работах, чтобы их прокормить.
– Дело твое, – равнодушно произносит врачиха. – Предупреждаю: срок таблетированного аборта прошел. Могу записать на процедуру через три дня. Вот список анализов, – она сует мне в руку листок. – В регистратуре тебе все скажут.
Дрожащими пальцами я прижимаю листок к груди и выхожу из кабинета. Перед глазами все плывет, к горлу подкатывает тошнота, наверное, потому что с утра я ничего не ела. Я беременна и собираюсь сделать аборт. Это все происходит будто не со мной.
Вспомнив, что обещала позвонить Карине, я достаю телефон и набираю ее номер.
– Ну что?
– Беременна, – шепчу я, зажимая трубку рукой. – Я сказала врачу, что буду делать аборт.
– Ох, масик, мне так жаль, – сочувственно восклицает подруга. – Но все будет хорошо! Мы это переживем. Выучимся, разбогатеем. Приезжай давай в общагу – я тут картошки нажарила.
Я вешаю трубку и, выйдя на улицу, опускаюсь на первую попавшуюся лавочку. По лицу катятся слезы, в груди холодно и пусто. Как я смогла такое допустить? Почему тот злополучный день стерся у меня из памяти? Я бы хотела найти того мерзавца, по чьей вине через все это прохожу, и плюнуть ему в лицо.
