– Солнце уже встало, пора идти, Бой. Кто рано встает, тому Бог подает.
Пес лежал, навострив уши, и следил за каждым моим шагом. Его зрачки, как две большие пуговицы, не выпускали меня из виду. Он ждал, когда я пойду первым, только потом выходил вслед за мной, прикрывая мой тыл. Бой всегда так делал на охоте, и я ему доверял.
Мы вышли из нашего жилища, и я плотно закрыл дверь. Кто его знает, может, они уже научились открывать ее. Прошли по длинному коридору, в котором то и дело слышались шорохи. Это крысы. Бой каждый раз пытался поймать их, но крысы были проворней, убегали в узкие щели в стене, в которые только эти грызуны и пролазили. Хотя пару раз Бою удавалось вонзить свои клыки в их тельца, которые впоследствии становились трапезой для моего пса.
Подойдя к лифтовой шахте, я открыл распределительный щит и поднял рубильник вверх, после чего перед нами открылась дверь лифта, которая показала картину вчерашнего дня: вся кабина была в зеленоватой жидкости. «Черт, надо бы убрать здесь», – подумал я, вспоминая ту тварь, которой удалось заскочить в лифт. Мы, конечно же, были против этого и выпроводили непрошеного гостя. Досталось ему и от меня, и от Боя, поэтому даже и не знаю, жив ли он. Лучше бы, конечно, сдохла эта тварь, одной меньше.
Я зашел в кабину, Бой, как всегда, постоял пару секунд, прислушиваясь и принюхиваясь, и, убедившись в безопасности, прыгнул ко мне.
– Сэр, вам какой этаж? Вверх? Замечательно, мне туда же.
Бой смотрел на меня и все понимал. Если бы мог говорить, то сказал бы мне, что эта шутка ему уже надоела. Я нажал кнопку, и мы тронулись. Бой, как обычно, лег на пол и навострил уши, пытаясь таким образом что-то услышать помимо шума, который исходил от движения лифта. Кабина уже почти поднялась, как вдруг раздался знакомый нам скрежет, и она резко остановилась. Затем снова начала двигаться, но медленно и с напряжением. Оно-то и понятно, столько времени прошло, а технического обслуживания этого подъемника никакого. Каждый раз это происходило все чаще и чаще, и мне казалось, что когда-нибудь он остановится навсегда.
– Опять двадцать пять. Скоро застрянем здесь навечно и умрем на этих четырех квадратных метрах.
Бой, не отрывая головы от пола, посмотрел на меня своими задумчивыми глазами. С того момента, когда он начал взрослеть, Бой становился более серьезным. Еще щенком он мог позволить себе порезвиться, а сейчас не до игр, нужно выживать. Когда я его нашел, Бою было от роду несколько месяцев, но выглядел он вполне прилично. Бока округлые, глаза бодрые, и лай у него был звонкий – и это все среди полной разрухи.
Находясь в поисках чего-нибудь съестного, я заходил в разрушенные дома, в одном из которых и нашел Боя. Он проскользнул мимо меня, и я, подумав, что это крыса, последовал за ним. Ведь там, где эти грызуны, обязательно должна быть еда. И когда повернул за угол, к своему удивлению, обнаружил щенка, который сидел и смотрел на меня своими глазами-пуговицами. Наверное, впервые видел человека. Я развернулся и пошел обратно, но после нашей встречи щенок увязался за мной. Он пытался догнать меня, пробираясь через завалы, и я бы так и ушел, если бы не услышал позади звук бьющегося стекла. Когда я обернулся, щенок остановился и сел. Он смотрел на меня виновато и ждал, что будет дальше. Я подошел к нему, присел, посмотрел на «беспорядок», который устроил этот малыш, и, погладив по голове, сказал:
